Делать нечего. Света наморщив лоб, отправилась на первый этаж в свой кабинет с большим окном. За рядовыми обязанностями день пролетел незаметно, но к директору она так и не попала.
Глава 2. Сообщение
На следующий день Светлана чуть не с боем выбила себе справку о доходах в бухгалтерии, где вовсю считали предстоящую выплату зарплаты. Волнение нарастало по всему административному третьему этажу, еще и потому, что слух о большом заказе по переоборудованию одного из старых уральских предприятий, как девятый вал Айвазовского накрывал весь завод от воодушевленных работой конструкторов до недовольно почесывающих небритые лица сдельщиков на производстве. Этим последним работы хватало до седьмого пота, а большой заказ еще и исключал любую подработку. Любители левака, которые из-под полы брали заказы у арендаторов по завышенным расценкам, совсем поникли. Впрочем, Светлана этому была только рада. Халтура на производственных мощностях предприятия должна была строго согласовываться и рассчитываться с начальником производства. Но что-то подсказывало сотруднице отдела кадров, что и он не всегда был в курсе того, что делается в его владениях.
Планерка у него выглядела примерно так же как у генерального: все улыбаются и твердят, что работают “не покладая рук на общее благо”. Потом, правда, никто не знает, куда делся новый трубогиб и как с охраняемой территории пропали три газовых баллона.
Периодическое воровство и пьянство были теми пороками, которые превращали красивый лозунг завода “В будущее – сохраняя традиции!” в безрадостную картину грядущего дня этого предприятия.
Светлана в масштабе своих возможностей старалась бороться с пьющими, а в остальном только надеялась, что если воруют, значит еще пока есть, что воровать.
С кадрами на производстве придирчивым не будешь. Шлифовщика, к примеру, от пятого разряда и выше, днем с огнем не сыщешь. Пьют-то они все, лишь бы не запойные были. И не сидевшие, с этим у них на предприятии было строго. Бывало Светлане и нравился кто-то на первый взгляд, а глянет в трудовую книжку: там клеймо из исправительного учреждения. Приходится отказывать. И жалко человека, и страшно брать. Никто ведь уже не верит в исправление после мест не столь отдаленных.
Светлана так и вовсе была убеждена, что губит людей именно время, проведенное в колониях. Ладно, партаки, их вывести можно. Но отпечаток среды – зоны – окончательно прививал человеку мысль о том, что преступление это образ жизни, классифицирующий место человека в обществе, оправдывая этим воров и убийц, превращая их в авторитетов.
Ирония судьбы заключалась в том, что садились в тюрьму, как правило те, кто не мог откупиться или постоять за себя. Значит, клеймо в трудовой лишь говорило о том, что человек все-таки совершил как минимум один честный поступок: сел. А сколько преступников, исповедующих ценности воровского мира, такого клейма избежали, было сложно представить. Но подозревать каждого ведь не выход.
Эти мысли часто посещали Светлану, когда она из своего кабинета шла через проходную наверх. В охране у них работали, преимущественно, женщины за пятьдесят. И в каждой из них Света видела себя через пятнадцать лет.
Сейчас ей тридцать восемь, и она справляется. Но было бы наивно, считать, что так будет всегда. И когда ее кандидатура перестанет устраивать генерального или – нет, скорее, его категоричного зама – она попросится в охрану.
Искать работу под старость лет на стороне она бы не стала — душу вложила в эту работу и просто не смогла бы уйти. К тому же ей было бы страшно что-то менять, ведь можно и на улице остаться. А здесь все знакомо: каждая дверь, каждое окно. Она и сейчас, можно сказать, стоит на страже целостности предприятия. Её кабинет прямо у проходной, до турникета, даже пропуск не нужен. Тоскливо будет ходить мимо своей двери в будку охраны, зато работа спокойней, делай только вечерний обход с фонариком.
Вечер снова подкрался незаметно, и, поглядывая на часы, мимо ее двери потянулись рабочие с завода. Все торопились домой, но не суетившаяся у компьютера Света.
— Туманова, ты чё? Домой не идешь? — Заглянул в дверной проём Сашка Савин, фрезеровщик по прозвищу “Саня Как Дела”. Года два назад ему станком пол большого пальца отрезало, и теперь все его так и подначивали, чтобы “класс” показал. — Успею на один день без содержания написать?
— Телышева отпускает? — Устало спросила Светлана, протягивая бланк заявления на предоставление отпуска без содержания заработной платы. — Без ее визы не пущу.