- Но почему?
- В жизни по большей части ум - это ни-ни-ни. Кто ж будет нанимать шофера с высоким "ай-кью"? А. уж в стриптизе, наверное, "ай-кью" должен быть обратно пропорционален объему бюста.
- Простите, но напрашивается вопрос..
Холли перебила:
- Если они такие сообразительные, чего же они тогда не богаты?
- Пусть так.
- Менсанианцам об этом все время говорят. Многим из нас это просто не нужно. Мысль их работает в самых разных направлениях. Думаю, многие могли бы, если бы приложили к этому мозги. Знаете историю про греческого философа? Про Солона, кажется. Ему задал такой же вопрос его ученик. Это Солону запало в душу. Он одолжил несколько сотен оболов и скупил на следующий год в Афинах все прессы для олив. Имея полную монополию, он контролировал все цены. К концу лета Солон стал едва ли не самым богатым в Афинах. Он вернул долг, а остальное раздал бедным. И вернулся к ученикам. Но самые большие проблемы у женщин из "Менса".
- Отчего так?
- Мужчины не пылают страстью к умным женщинам.
- Это действительно так! Где же причина, по-вашему? Мужчины?
- Отчасти. Мужчина, который обратил внимание на мои ноги, тут же забудет о них, когда узнает, что я превосхожу его по интеллекту на двадцать пунктов. Но не только в этом дело. Те, кто умен, подвергаются преследованиям - это как быть черным или евреем. Люди могут начать слежку, особенно мужчины к этому склонны. Большинство из нас "косят" под средненьких или дурачков. К тому же, так избавишься от всех нелепых ожиданий: "ты ж гений, что же ты пишешь с ошибками?"
В школе у меня не было мальчиков, и подружек. Вот я и начала скрывать свои способности. Это вошло в привычку.. и, бывает, увлекаешься. Теперь я двое. Я на работе и я в обществе. - Холли чуть улыбнулась, и в глазах блеснули искорки. - Иногда я готова согласиться, это - развлечение. Случается, дразню некоторых претенциозных снобов, вроде Клэр Сэксони. Я ведь безнравственная, правда?
- Да. - Бэрр улыбнулся. - Но иногда переигрываете.
- И выдаю себя? Но только сообразительным. Вы не поверите, как же эти люди, вроде Клэр, жаждут одурачить самих себя. Они так закутались в себя, что скорей поверят в "дурочку-блондинку", чем допустят мысль, что их одурачили. Все сойдет с рук.
- Пока не выдадут глаза.
- Глаза?
- Я видел искорки в глазах, веселую чертовщинку и... интеллект. Лишь мгновение.
- Спасибо за совет, буду следить за собой. - Холли посмотрела Бэрру прямо в глаза своими широко раскрытыми, ничего не выражающими глазами.
- Я предпочитаю вас настоящую.
- Настоящую? Иногда уже сомневаюсь, есть ли такая. Иногда я чувствую, что расщепилась надвое: два совершенно отдельных человека и ни одного настоящего. Как это выглядит, быть самим собой?
- Самим собой? Вот я, например, мне кажется. Я всегда был, как все. Одно "я" для дома, другое "я" - для работы, третье - для знакомых. Как у всех. Как мне ни неприятно говорить, но это связано с травмой, и не одной, может быть. В моем случае развод. Я жил как будто кто-то другой все двадцать лет, работая на "безопасной" работе, которую ненавидел. Никогда не жалуясь, никогда не требуя. Все только, чтоб ей было хорошо. И настал день, когда я понял, что теряю "себя", даже где-то глубоко внутри, там, где я прятался. Наш разрыв был отвратителен. Бедная женщина так никогда и не смогла понять, что было не так. Это моя вина. Надо было сделать так, чтобы она приспосабливалась ко мне, утверждать себя тогда, много лет назад, в начале. Это все из-за того, мне кажется, что я потерял уверенность в себе. А я ее потерял, когда... Это другая история. Так вот, я измерял себя способностью делать людей счастливыми - делать так, чтоб нравиться им. И всем нравился добрый старый Бэрр - кроме самого Бэрра. Теперь они имеют дело со мной настоящим. Я им не нравлюсь, упрямый - Бога ради. Я без них обойдусь.
- Это стоило того, всей боли?
- Чтобы переродиться? Родиться заново, наконец целым? Конечно, стоило. Надо было сделать это намного раньше. Хорошо нравиться другим, но прежде всего надо нравиться себе самому.
- Вы мне очень симпатичны, Бэрр. Я надеюсь, мы станем настоящими добрыми друзьями.
- Только друзьями?
Холли вертела в пальцах ароматическую зажигалку. - Думаю, так. Не то, чтобы вы не были привлекательны. Умный и сильный одновременно. Видишь ли, Бэрр, любовники они... за доллар пара, ты же знаешь. Я видела всех женщин, флиртующих с тобой на вечеринке в бассейне и у Клэр. Когда неприятности в любовных делах, надо идти на сторону. А дружба может быть стабильной, удобной, нетребовательной. Мы можем остаться друзьями, Бэрр?
- Конечно. - Он взял из ее руки зажигалку. - Значит ли это, что я могу попросить еще немного рому?.. И прошу тебя, впредь не подавай такое хорошее вино. У меня просто недостаточно развит для него вкус. Только добро переводить. - Бэрр щелкнул зажигалкой.
- Конечно. Осторожно с зажигалкой. Я же говорила, мы хотим продавать ее как эротическую!
- Эротическую? - Бэрр глубоко затянулся. - Хм. Да я всем своим существом борюсь с твоими чарами, какие уж тут духи.
Глава 15
Джейн все нежилась в постели. Идиотская складчатая розовая маска продлевала ее ночь. Девочки в спальне Персефоны. Играют в "наряды". Давненько они не играли. Рэндольф сможет наконец спокойно поговорить по телефону. Он положил пустые бутылки в мусорное ведро под раковиной и уселся за стол в кухне. Номер был записан на жеваном клочке бумаги.
- Алло! - прозвучал мягкий голос. Не то.
- Домино? - мягко спросил Рэндольф. Его взгляд остановился на кухонной двери.
- Это Алита Ла Тобре. Вы, видимо, неправильно набрали номер.
- Нет, правильно. Ты - Домино Мартинэ. У меня совершенно правильный номер. Это Рэнди.
- Мистер Эльспет?
- РЭНДИ, Домино. Я знаю, кто ты, и ты знаешь, что я это знаю.
- Что ты хочешь, Рэнди? - Голос теперь стал жестким, хрупким, как снежный наст. Порядок.
- Мне надо тебя повидать. Я тут собираюсь выйти по делу. Важному делу. Перед тем как я пойду, мне надо тебя повидать.
Молчание. Рэндольф расстегнул ворот рубашки.
- Это Домино. - В голосе уже звучал крошащийся арктический лед. - Мне не нравится твой тон, Рэнди!
- А ты тогда накажи меня за то, что я плохой мальчик, а, госпожа? Иначе.. Боюсь, твоя "лучшая подруга" Клэр сможет сделать небольшую сенсацию из двойной жизни скромно-респектабельной Ла Тобре.
- Ты ведешь себя мерзко, Рэнди. Ты можешь прийти и поговорить со мной ровно через полчаса. Ни раньше, ни позже. Понял, Рэнди?
- Да, госпожа Домино. - Эльспет положил трубку очень мягко. На висках появились шарики пота.
Рэндольф собрался уходить, девочки вышли попрощаться. На обеих были одинаковые детские шортики, из которых они выросли лет в двенадцать.
- Вам, по-видимому, не слишком удобно.
Сестры улыбнулись. Подвернутые края их шорт врезались глубоко в созревающую плоть ляжек, только-только оформившиеся выпуклости упругих бедер выгибались, школьные блузы с обтрепанными воротничками напряглись, готовясь выстрелить пуговицами.
Рэндольф бросил на девочек суровый отцовский взгляд.
- Эй, вы не собираетесь выходить в таком виде, а?
- Конечно нет, папочка, - успокоила Персефона. - Так, дурака валяем, добавила Пандора.
- Попрощаетесь за меня с матерью, присмотрите за ней, хорошо?
- Конечно, конечно, - пообещали девочки.
Отец чмокнул на прощанье дочек и отправился кататься вверх-вниз на лифте, дожидаясь времени свидания с Домино.
Алита открыла дверь, и его эрекция восстановилась. Он напрягся под нижним бельем. Она, Домино, как и его маленькие доченьки, была в шортах. В отличие от девочек, в том, как она была одета, не угадывалось и следа невинности.
Ее одежда волновала. Сапоги из змеиной кожи - до середины бедра. Шорты из змеиной кожи облегали выпуклость лобка, поднимались и переходили в четвертушки чашечек бюстгальтера, предлагавшего смотрящие вверх замерзшие соски. Перчатки из змеиной кожи закрывали тонкие руки до плеч, превращая их в извивающиеся кобры. Глаза Рэндольфа притягивали словно нарисованные острия ее грудей. Во время любого из дорогостоящих приемов у нее в "кабинете" упругие полушария скрывались под вуалью прозрачной, просвечивающей ткани, но никогда еще так.. так свободно, так откровенно дразняще.