— Точно! — Он подпрыгнул на стуле. — Где? Где ты это видела?
— Там же, где и ты. В кино. «Индиана Джонс» называется, верно?
Рон сник.
— Это мысль, — пробормотал он.
Джейми сиял.
Когда Векки и Боб уехали в Ридж–Ривер, Джейми вернулся к разложенным на обеденном столе черным рамкам. Сгорбленный над шифрограммами правил, он не заметил, что Харвест вошла в комнату и стоит за его спиной.
— Делу — время, потехе — час?
— А? Что? О, прости, заработался.
— Как насчет перерывчика?
Он оторвал наконец взгляд от бумаг. Харвест переоделась в белую мини–юбку.
— В теннис?
— Корта нет. Я предлагаю поплавать.
В руках — пляжная сумка, сложенное махровое полотенце поверх.
— Есть бассейн?
— Пруд есть. Помнишь, «бездонный пруд» у Колдовского Холма, куда влюбленные ходили?
— Значит, поиск?
— Считай, что поиск. Дай возможность подсознанию спокойно поработать. Сбегай за плавками, мой купальник на мне.
Купальник? Как тут устоишь?
— А Рон с Баунти?
— Растворились. Придется рискнуть одним. Ты откажешься?
Ровно шесть с половиной минут заняло у Джейми подняться по лестнице, побриться зачем–то еще раз, почистить зубы, переодеться и вернуться. Четыре из них ушли на раздумья: какие из трех плавок надеть.
Пруд был ядовито–синий и слишком чистый, как с открытки. Джейми заглянул в глубину.
— Может, и правда бездонный.
— У?
— Может, говорю, правда…
Харвест выскользнула из одежды, разложила полотенце и устроилась полулежа. Она оперлась на локоток — скорей изящно, чем удобно; одну коленку при этом приподняла, а носочки вытянула, выгнув ступни дугой.
— А плавать не будешь? — спросил Джейми.
— На вид холодновато. — Она похлопала ладошкой по полотенцу.
Юноша сбросил с ноги кроссовку и поболтал в воде большим пальцем ноги.
— Ага.
Джейми опустился на край полотенца. Харвест залезла в сумку, шершаво скользнув по его бедру локтем. Джейми смутился.
— Огонек есть?
Это ему не понравилось, внутренне, помимо воли. Тут он увидел, что «сигарета» самодельная, неловко скрученная. «Конечно, будет она еще табак курить», — ворчал он на себя.
— Нет. К сожалению…
— А я думаю, есть. Тут где–то спички должны быть.
Девушка улеглась, глубоко затянувшись. Выдержав долгую паузу, она выпустила дым изо рта и пропищала изменившимся голосом:
— Пропадает зазря.
— Что?
Она потрепала его по коленке: встряхнуть хоть чуть–чуть.
— Дым, глупый, пропадает. Я выдохну, ну и…
Джейми уставился, ничего не понимая.
— Лови его, глупый. Нагнись сюда. Я выдохну, а ты всасывай. Думаешь, бывший в употреблении хуже?
Харвест расслабила лицевые мышцы, веки сами опустились, а губы приоткрылись — она видела, что Баунти делает так.
— Он даже еще лучше!
Он и не поцеловал ее, а возбуждение такое же, если не больше. Дым и сладостное ее дыхание — все одновременно. Ее тепло растворяется в нем. О такой интимности Джейми и не мечтал.
Резинка плавок оказалась вдруг нестерпимо тутой. Заметит она? Это ее не обидит?
Голова пошла кругом. То ли от желания, то ли от любви, то ли просто от дыма — не поймешь. Окурок приближался к нестерпимому, неудержимому концу.
— Как насчет поплавать? — прокаркал он. Голос сел. Харвест улыбнулась бессильно и легла на спину.
Решив, что ей хочется остаться одной, чтобы сохранить весь кайф, Джейми, качаясь, встал на ноги.
Как он бултыхнулся в воду, он не помнил. На глубине около двух метров слой прогретой солнцем воды резко обрывался. Холод сжал голову, дым растекся по самым укромным местечкам сознания. Юноша плыл вертикально вниз и только решил повернуть к поверхности, как увидел под собой огромную торчащую под углом плиту из гладкого камня, подпираемую куском голого гранита. Под плитой в склоне холма зияла черная, манящая дыра. Дыхания пока хватало. Только заглянуть, что там внутри. Так. Чуть изогнуться. Джейми уже во мраке. А за мраком еще больший мрак. Протянул руку. Пещера! Или туннель?
Юноша вплыл внутрь не раздумывая. Плавные, легкие, неправдоподобно грациозные гребки. Он скользит, тихо раздвигая эбонитово–черную воду. Уже не холодно. Словно в нежном бархате. Он вдруг задел грудью за выступ, отпрянул и тут же ударился спиной о скалу. Протянул руки. Стены слишком близко. Он представил, как пытается развернуться в этой узкой щели. Невозможно, слишком долго. Утонешь на сто процентов. «Вот как приходит конец, — подумал Джейми. — Никто и не найдет меня. Еще одна тайна Колдовского Холма. Еще один любовник пропал, да никакой еще и не любовник!»
Выбора не было, юноша поплыл дальше. Появилось ощущение, что воздуха, который он набрал в легкие, перед тем как нырнуть, хватит на целую жизнь. «Наверное, я уже умер! Вот отчего нет паники. Мертвым страх неизвестен». Тут его грудь напряглась — он–таки запаниковал и сразу почувствовал, как его голова прорвала поверхность воды. Воздух!
Джейми нашарил рукой выступ и повис на нем, пытаясь отдышаться. Воздух. Спертый, с мерзким запахом, но воздух. Опушал каменный берег. Камни. Нет, кости: длинные, тонкие, рассыпающиеся, как спекшийся тальк, страшные кости. Были бы страшные, но он уже понял: действительность не такая леденящая, как мысль о ней.
— Куда ты пропал, черт возьми?! — заорала Харвест, не успел юноша показаться из воды.
Ответить сразу он не смог — надо было еще отдышаться.
— Пе… пещера! Внутри холма. Пещера. С костями. Девушка уставилась на него. Потом ее глаза расширились.
— Пещера? Тайная пещера? В холме?
— Да.
— Ты думаешь?..
— Возможно.
Джейми выполз из воды и растянулся на траве. — Спички. Полиэтилен есть? Кусок полиэтилена?
— А?
Он подполз к сумке и вытряхнул ее на полотенце. Там оказался пакетик. В нем лежало граммов десять «травы».
— Одолжу у тебя. И спички. Темно там. Я обратно.
Харвест осталась сидеть с неровной коричневой кучкой в ладони.
Теперь получалось быстрее. Движения не были больше замедленными, как во сне. Вот Джейми уже опять в пещере. Первое, что он увидел там при свете спички, — каракули на стене: «Эфраим был здесь».
Юноша вскарабкался на уступ. Что–то острое захрустело под коленями. Кости. Кротиные, кроличьи, кошачьи — чьи именно — непонятно. Маленькие кости.
Джейми встал на ноги и зажег вторую спичку. Человеческие кости. Два небольших черепа, несколько ребер, кости подлинней. Все мягкие на ощупь, рассыпаются в пальцах, как мокрое печенье. Джейми понял, чем Эфраим пользовался вместо мела, родственник стал вдруг ему симпатичен. Юноша мог понять человека, который, отобрав у мертвеца указательный палец, чертит им вместо мела свое имя там, где никто и никогда его не прочтет. О, Джейми знал, что такое тайная вина, подспудные грехи. Когда словно что–то толкает тебя и ты совершаешь «греховное» только ради самого «греха» — при условии, что никто никогда не узнает о содеянном.
И повсюду тонкие косточки животных. Где — разбросаны, где — кучкой. Молодой исследователь чиркнул третьей спичкой. Воздух был неподвижен, тени трепетали, покачивались — дрожали сжимающие спичку пальцы. На стенах больше ничего не написано. Потолок отсутствует. Стены сходились наверху, в зубчатой трещине. Джейми поднял руку, пощупал пальцами. Ничего. Катышки грязи. Пустые кожурки жуков. Паучиные останки. Как хлопья снега.
Юноша зажег четвертую спичку и подошел к человеческим костям. «Почему они здесь остались умирать? Почему даже не попробовали выплыть отсюда? Я плавал туда и обратно, а они почему не могли? Пусть один был ранен или не мог двигаться, другой бы мог ему помочь. Чем просто лечь в этот сырой мрак и умереть. А животные? Ведь они разыскали это место, нелегкий путь про делали. Зачем? Что за сила? Что за русалка такая заманила их на гибель — людей, животных и насекомых?» Только не его самого. Джейми чувствовал, что его надули, бросили, исключили из клуба священных жертв.
Юноша пнул горку мелких костей ногой, и что–то сверкнуло там. Спичка обожгла пальцы, и он выронил ее.
Джейми наклонился заранее, перед тем, как чиркнуть новой спичкой, чтоб не тратить и секунды света впустую. Дрожащие пальцы смели в сторону известковые осколки. В неверном свете, посреди костяных щепок, мерцала, отливая золотом, полусфера.