Прохор приготовил столько блюд из птицы, сколько нашёл в Эфире. Превзошёл себя как по количеству, так и по вкусу. Ну и отсутствием экзотических названий тоже удивил. Я внимательно присмотрелся к его источнику — но следов неизвестной магии еды не нашёл. Прирождённый талант. Пусть и открылся он у вояки в старости, но это ничуть ему не помешало стать великолепным поваром. Удивительное дело.
— Я тоже хочу пройти проверку! — уверенно заявил Тимофей после обсуждения активации артефакта.
— Это может сделать каждый желающий, — ответил я.
И их будет много, в этом сомнений не было. Главное, чтобы те, кто отказался, не стали париями в обществе. Человек должен иметь право выбора, скрывает он нечто дурное или нет. Над этим тоже предстояло поработать.
Ведь мог быть страх — а вдруг не пройдёт? Пусть компас был способен отличить намерения на глубинном уровне, извлечь из таких потаённых уголков, о которых и не подозреваешь. Но самый обычный страх несоответствия способен оттолкнуть от смелого шага.
— И я хочу! — вторил рыжему Гордей.
Я взглянул на пацана — тут никакой магии не нужно, и без того ясно, что чистая душа. Но пообещал привести на кафедру, потому что мальчишке было это важно.
Мы сидели допоздна и, как обычно, обсуждали всё на свете. Желания, планы, мечты… Дух предка благодушно расспрашивал каждого об обустройстве своей комнаты в бункере. Княжна делилась с Лукой Ивановичем тонкостями учебных программ. Прохор подкармливал тигра лакомствами со стола, думая, что никто не замечает. Кутлу-кеди носились по саду за теневым драконом. Нина Фёдоровна глядела на всех с материнской любовью и добродушно посмеивалась.
Не хватало только джинна. Хакан отпросился в свой мир, и я не хотел вырвать его оттуда. Великая пустыня менялась, и элементалю необходимо было это видеть. Он заново обретал дом.
Я поднялся и ушёл незаметно в разгар праздника. Отошёл недалеко — к пруду.
Честно попытался уловить ту магию, что ощущал во время перехода между мирами. Но сила ускользала из рук, растворяясь в воздухе. Не время, как и сказал дух пустыни. Но оно точно придёт…
Хакан сам явился, ощутив мои намерения. Поклонился и без слов перенёс меня в другой мир. Мы очутились в центре оазиса, где тоже царила ночь, освещаемая огнём десятка костров.
Что-то поменялось…
— Рад я видеть тебя, Искандер-амир, — рядом появился Мухариб Аль-Сахра и обвёл жестом окружающее нас. — Рад принять дорогого гостя!
Здесь всё преобразилось. Возле берега озера стоял большой шатёр, его полы трепетали от лёгкого тёплого ветра. Внутри всё было устлано коврами и подушками, а в центре стоял низкий круглый стол с блюдами.
— Я кинул зов в пустыню, и братья отозвались, — счастливо сообщил дух. — И прибыли караваны со всех краёв мира. Связь восстановлена была и в мире человеков. Вновь станем принимать мы путников.
Вот это новость! Я с удивлением отметил, что среди угощений действительно дары из моего мира. Фрукты, сладости, да даже самая настоящая турка нашлась!
— Гостеприимен дом мой снова, доволен я, Искандер-амир, — поклонился призрак, поблагодарив меня на свой манер. — Теперь же пир!
Пришлось призвать магию жизни, чтобы в меня вместилась хотя бы часть. Отказываться было бы оскорбительным. Да я и не хотел, честно говоря. Пил кофе, ел пахлаву и слушал сказания о давних временах. Хакан слушал вместе со мной, как ребёнок, распахнув рот. Кое о чём не знал и он, несмотря на память предков.
Певучая речь Мухариба усыпляла, и я сам не заметил, как задремал среди подушек. Мне снились разные миры, зовущие в дорогу.
Проснулся я в собственной кровати. Облепленный мурчащими котами и ослеплённый солнечным светом. Как я перенёсся между мирами, я не помнил. Да и неважно это было, прошлый вечер завершился прекрасно. Я был рад, что Великая пустыня оживала, о чём мне говорил дух джинна. И что скоро туда вернутся люди.
Но зов миров мне был не так интересен, как путешествие не столь дальнее — в нашу деревню.
Собирали нас с Тимофеем словно в дальний поход. В «Лесснер» напихали столько припасов и разнообразной утвари, что мы там еле поместились. Все аргументы о том, что едем мы недалеко и в цивилизацию, беспощадно отметались повторяющейся фразой Прохора: «а вдруг чё!».
Больше всех суетился немного расстроенный Гордей. Пацана взять с собой я не мог — после пробуждения дара он постоянно находился под наблюдением лекаря. Тем более тот строго запретил какие-либо поездки и вообще наказал покой. С покоем у мальчишки, правда, было сложно.