— Искандер-инсан, — кивнул джинн.
Поправлять его обращение я не решился. Не время говорить про «вождя вождей». Да и вообще ни к чему это… Пусть зовёт меня, как ему угодно, лишь бы доволен был.
— Позволите узнать ваше имя? — я не дождался взаимности, и сам спросил. — Как к вам обращаться?
— Мухариб Аль-Сахра, — с лёгкой усмешкой ответил призрак после паузы.
Я понял, что это очередное прозвище и просто кивнул. Пытался вызнать у Хакана, отчего они так не любят назваться, но так толком ничего не добился. Мол, так заведено, и всё тут. Если у нас было неприлично не представляться, то здесь наоборот. Впрочем, мне эти различия не мешали.
— Услышал я, что здесь цветёт пустынная роза, — не теряя времени, прямо выдал я причину своего визита.
Мухариб так натурально закашлялся, что я забеспокоился за духа. Да, можно было начать издалека — похвалить оазис, восхититься попугаем, например. Но сквозь туманное небо я видел, что солнце, скрытое толщей песка, клонится к горизонту.
— Знаешь, человек…
— Искандер.
— Что? Я называю тебя тем, кем ты являешься, — нахмурился джинн.
— Ну я же не называю вас призраком, — возразил я, ничуть не злясь. — Хотя именно им вы и являетесь, Мухариб. Очень древним призраком пустыни.
— Хм, — задумался дух. — Соглашусь, пожалуй. Ибо вижу, что для тебя, Искандер, имеет это смысл. Хоть странно это, будто называть животных именами…
— Вообще-то, мы даём животным имена, — слегка раздосадовался я таким сравнением, пусть и знал, что джинн это сказал без подтекста, он действительно не понимал.
— Даёте имена животным? — ужаснулся призрак и отшатнулся. — Но вы же привязываете душу и получаете над нею власть!
Кто ещё над кем власть получал, это можно было поспорить. Вспомнить бы моих пушистых — командовали всем домом. Да и меня с кровати почти выгнали.
Но кое-что насчёт имён прояснилось, хоть не до конца. Впрочем, меня это интересовало меньше всего, тем более когда настолько болезненная тема оказалась.
— Не так это, — помотал я головой и добавил: — У нас не так.
— Я не был в мире вашем никогда, — задумался джинн. — Пожалуй, может быть такое. Мудрец судить не будет о том, чего не знает лично. Так что же слышал ты розу?
Я постарался привести все эпитеты, услышанные от Хакана. И про прекраснейшее растение, и про царицу. Проявил всё красноречие, на которое был способен. Так поэтично, как у элементалей, не получилось, но я собой гордился.
Да и Мухариб остался очень доволен. Улыбался и кивал, слушая меня.
— А слышал ли ты… Искандер, что уж давно никто не видел её цветы?
— Вот это я и хочу исправить, — снова погорячился я.
— Ты… Что? — дух стал совсем прозрачным на мгновение, через него были видны верхушки деревьев и тоже весьма изумлённый попугай.
Всё стоит аккуратнее с пожилыми… созданиями. Я уже начал прикидывать, как вежливее и подобающе извиниться, но джинн неожиданно рассмеялся:
— Напоминаешь одного ты человека мне. Он приходил сюда не раз. И всю пустыню обошёл, ища всех знаний, что есть во всех мирах. Забавный человек, всё торопился… Ну век ваш короток, понятно то. Понравился ты мне, по той причине покажу я, где раньше расцветала цветов царица.
Слукавил, но я не стал спорить. Пройти я мог и без его разрешения, душа джинна не могла причинить мне вреда. Я предполагал, что максимум его возможностей — поднять песчаную бурю. И то весьма скромную, не чета Великой буре. А значит, и развеял бы я её без труда.
Но что сто́ит проявить немного уважения и терпения? Меня это не задержит, а Мухариб Аль-Сахра почувствует себя важным. Все в выигрыше.
Дорожка также появлялась под моими ногами, пока мы шли к оазису.
Прежде чем скрыться за барханом, я обернулся. Хакан стоял спиной к нам и сложил руки на груди, неторопливо водя головой из стороны в сторону. Жаль, что нельзя взять его с собой, чтобы он увидел то, чему так поклонялся… Но башни опасны для него, и тени действительно могут навредить.
Я пока не очень понял, как именно они работают.
Но обязательно пойму и исправлю. Чтобы каждый огненный обитатель этого мира, и не только, смог прийти сюда и полюбоваться созданием хозяина песчаных снов. Да и просто поговорить со стариком, порадовать его.
Мухариб молчал, что дало мне возможность оглядеться, но внутренним зрением.
После того видения, что показал мне Хакан о появлении оазисов, я выискивал подтверждение тому. И видел. Это было ещё прекраснее и сказочнее, чем в памяти народа, переданной джинном.
От тёмной фигуры духа расходились нити. Он ступал по песку, а тот словно расходился волнами, затрагивая эту крепкую сеть. Нити искрились и трепетали, каждая из них вела то к растению, то к камню. Душа джинна до сих пор поддерживала жизнь в этом месте.