Были у меня потом сходные ситуации. Всегда заканчивались одинаково. Не только лишь с оплатой они были связаны. Если денег заказчикам доставало, но задача казалась изначально сложной, то и простое решение вызывало недовольство. Мол, как так, получается и проблемы не было? Странно это всё было для меня, но уж как есть.
Поэтому для Аврамова было необходимо испытание. Иначе вся жизнь его, проведённая калекой, могла показаться бессмысленной. А избавление не столь важным.
По этой причине я любил задачки более технические — защита, к примеру. Всё более личное приводило к сложностям.
Того охотника, кстати, зарезали на следующую ночь там же, в его палатке. Те самые девицы, которым он хвалился своей прозорливостью. Взяли их быстро, а артефакт нам вернули — клеймо на нём стояло. Я всю жизнь при себе эти очки держал, как напоминание. Не сразу помогло, правда.
Опыт моего учителя позволял ему разглядеть подобное сразу. Объяснить такое сложно, но теперь я умел не просто видеть, но и ощущать, благодаря магии разума.
И я точно знал — для Аврамова избавление не может быть лёгким. Никогда он не будет чувствовать другую жизнь, если не произойдёт что-то кардинально меняющее все представления.
Боль. Достаточно сильная, чтобы ощутить цену избавления. Не настолько огромная, чтобы действительно страдать. Но достаточная. Тем более, с учётом того, что я задумал — без боли не обойтись. Хотя бы вначале. Структура артефакта подразумевала буквально вживление в плоть. Я мог снять вообще все эффекты от этого процесса аспектом жизни, но оставил ту толику, что станет настоящей ценой и ценностью.
Аврамов много жертв принёс. И без ещё одной не смог бы идти дальше.
Сложнейшая моя работа, если подумать. Вложить в схему артефакта такие нюансы было тяжело. Но необходимо. К тому же с главным заказом придётся сделать больше — закопаться с самую суть намерений.
— Может, лучше заняться массовыми артефактами для купеческой гильдии? — рассмеялся я, завершая набросок.
Барон Кусов до сих пор ждал ответа насчёт отличительных знаков «честности». Несмотря на побочные эффекты ока василиска, идея его захватила.
Из-под топчана, стоящего в лаборатории, выбрался Дымок и громко чихнул. Его шёрстка наконец-то начинала возвращать прежний окрас — но только на кончиках. И теперь кот выглядел словно подпалённый.
Зверь потёрся о мою ногу, прикусил и дёрнул за штанину, чихнул и ушёл в тени.
— Согласен, нужно поспать, — произнёс я, понимая, что глаза слипаются.
Убрал чертежи в папку, навёл порядок и только после этого отправился к себе. Все моральные вопросы были решены. У меня была схема плетения и понимание о материале. Оставалась малость — воплотить это в жизнь. Создать артефакт.
Кошачье семейство, словно чувствуя моё нелёгкую ночь, освободило кровать. Все, кроме предводителя волшебных созданий. Но тот улёгся на соседнюю подушку, так что ничуть не мешал.
Сон набросился на меня в долю секунды, уносясь в упоительную дрему. Прохладные и мягкие простыни, волшебный матрас — что ещё нужно герою после такого количества приключений?
Я лишь со стоном блаженства растянулся в кровати и мгновенно уснул.
— З-а-а-а-втрак!
Лучшее начало дня — это когда тебя будят призывом к трапезе. Ладно, одно из лучших. Голос Прохора выдернул меня из приятного сна. Что именно мне снилось, я не помнил. Но точно нечто восхитительное.
За ночь, конечно же, все пушистые переместились на кровать. Так что я привычно снял с себя всех кутлу-кеди, отбросил тяжеленный хвост тигра и отправился в ванную.
Загудели медные трубы, зафыркала душевая лейка.
Обыденный ритуал, но именно он дарил чувство дома. Водопровод снова барахлил, его ремонт требовал переделки всей системы. Но и это меня обрадовало. Это как каждое утро засовывать ноги в тапочки, один из которых прохудился, но тебе в них так комфортно, что плевать на такую мелочь.
Даже начинаешь находить особый смысл в подобных деталях. Это привязывает сильнее каких-либо обязательств. Щербатая чашка, дырявые тапки или сбоящий водопровод. Забавно, но так и получалось.
С улыбкой от таких мыслей я спустился в столовую.
Аппетит после взятия ранга по-прежнему был сильнейшим. Поэтому я был готов съесть что угодно. И, после обмена приветствиями с домашними, буквально проглотил почти всё.
— Ммм, — простонал я. — Это очень вкусно!
Что-то воздушное, нежное и мягкое сегодня было на завтрак. Украшенное сверху крупными ягодами черники и посыпанное сахарной пудрой. Все остальные меня поддержали, и смущённый похвалой Прохор торжественно объявил: