А потом увидел город. Нет, даже не так — Город. Огромный, древний и настолько непривычный глазу, что не поверилось. Подумал тогда, что морок навели. Но на всех были защитные артефакты, изготовленные учителем. А значит, никакая иллюзия не смогла бы нас одолеть.
И вот вроде картинки видел да рассказы слушал. Но лишь позже понял, как есть на самом деле. Впечатлился сильно и, пока мы там торчали месяцы, изучал город и его жителей. Тогда, пожалуй, проснулось во мне настоящее любопытство. После осознания, что мир совсем не такой, как кажется на картинках…
— Надо показывать, надо. Чтоб, значит, не наглели и вели себя смирно, — подытожил Митрофан Аникеевич, разрушив романтичный настрой. — Такую мощь отгрохать смогли, так и им по шапке, в случае чего, тоже надаём.
— В случае чего? — оторопел патриарх от такой агрессивности предка.
— А ну мало ли чего… — загадочно ответил дух с видом человека, знающего великую тайну, но не считающего нас достойными для посвящения в неё.
— Ну ладно, — миролюбиво согласился патриарх, уже знающий, что спорить с призраком бесполезно. — Но всё равно неудобно. Мы с Ниной Фёдоровной погулять собирались по центру, теперь же придётся иной маршрут искать.
— А что за делегация? — поинтересовался я.
— Так никто не знает, — с досадой поморщился Лука Иванович. — Скрытничают.
— Не нравится мне это, — призрак грозно взглянул на меня. — Говорил же — нужно быстрее бункер обустраивать!
— А что такое бункер? — встрял Гордей.
— О-о-о, — протянул дух предка и с воодушевлением принялся рассказывать мальчишке об этом чуде, способном спасти всех нас, даже таких недальновидных.
Пацан слушал с искренним интересом, но за его разум я не волновался — призрак не смог бы заразить того своей подозрительностью и воинственностью. Я вообще давно заметил, что Гордей пусть слушает всех очень внимательно, но рассуждает при этом здраво, взвешивая и анализируя то, что ему говорят. Умный мальчишка, не просто талантливый.
Только Прохор кивал с серьёзным видом, ему идея укрытия была по душе. Ну а в детали он не вникал, своих забот полно было. Тимофей же вообще не слушал, пребывая в своих мыслях.
Парня явно волновала ситуация с Павловой. И пока я помочь ему не мог. Раз Баталов до сих пор не сообщил новостей про титул, значит, вряд ли выйдет. Я был уверен, что Роман Степанович прислал бы весточку, если надежда была.
Но это дело пока могло потерпеть. Пусть в юности кажется, что каждая минута промедления смертельна, но такие вопросы быстро не решаются, увы.
К тому я же знал, сам Тимофей не обрадуется тому, что станет дворянином благодаря связям и покровительству. Не тот характер у приютского. Да и не в моих принципах было так делать.
Тем не менее приободрить его не помешало бы.
— Тимофей Петрович, — вывел я его из задумчивости. — А что, если мы…
Меня прервал настойчивый звонок в дверь. Вот по одному звуку можно было понять — там кто-то, считающий себя крайне важным.
Все замолчали и почему-то уставились на меня. Впрочем, они были правы — гость прибыл именно ко мне. Сам же сказал, пусть приезжает…
Я тихонько вздохнул, неторопливо вытер губы салфеткой, аккуратно сложил её и положил на стол. Поднялся и пошёл открывать. Может, излишне медленно, но ничего с собой поделать не мог. Уж больно не любил подобную бесцеремонность. Да, всё в рамках этикета, но высокомерие не равно благородство.
Князь Лопухин прибыл один. Без сопровождения и охраны. Его светлость выглядел безупречно и владел собой великолепно. Вот только тревога засела так глубоко в его взгляде, что от меня укрыться не смогла.
И я не стал добивать его, а просто пригласил в малую гостиную. Предложил располагаться и сам сходил за напитками и закусками, чтобы дать ему время немного успокоиться.
— У вас довольно… мило, — вежливо сказал князь, когда я вернулся, и сам едва заметно поморщился от того, как это прозвучало.
— Благодарю, — я сделал вид, что не заметил. — Что вы хотели обсудить?
Я решил перейти к делу, избавив его от неловкости, но Лопухин явно не мог отбросить свои привычки.
— Занятное вы устроили… разоблачение, — сказал он.
Явно ведь хотел сказать «представление», но удержался. Приятно иметь дело с воспитанными людьми. Хотя я никак не мог сообразить, что же он хочет от меня. Ещё кому-нибудь разоблачение устроить?
— Я немного разузнал о вас, ваше сиятельство, — продолжил князь. — Слышал, что это вы будете решать, поступит ли мой сын в академию или нет.