Дядя Макарий достал из чемодана копченую колбасу, сыр.
— Где у вас умывальник?
Снял с руки часы и положил их на стол. Честное слово, никто из ребят таких часов никогда не видел! Большая стрелка, как минутная, быстро обегала весь циферблат.
«Штурманские! — прочитал я надпись. — Вот это да!»
Я старательно вымыл руки и сел к столу. Дядя Макарий медленно жевал. Пока он один кусок съест, я уже с тремя справлюсь.
— Не торопись. Спешить тебе сегодня некуда.
Потом мы пили чай. Я собрал со стола посуду и отнес ее на кухню.
— Алешка Звездин приезжал. Сказал, что больше нет приема на курсы экскаваторщиков.
— Жалко. — Дядя забарабанил пальцами по столу.
— Вам расхотелось летать?
— Нет, брат. Ртутный столбик подвел. Полез вверх — высокое давление. Врачи запретили сидеть за штурвалом. Шаркаю теперь подошвами по земле, пылю!
Дядя Макарий закусил губу. Я тоже так делаю, когда хочу сдержать сильную боль. Я расстроил его?
— Юра, ты поставил чайник?
— Хотите чай пить?
— Посуду надо вымыть.
Я промолчал. Зачем дядя лезет не в свое дело? Придет с работы мама и вымоет всю посуду. Так у нас с ней заведено. Но, оказывается, дядя не такой человек, от которого легко отделаться.
— Поставь чайник. Я сам вымою.
Скрипнула входная дверь. Только один Баскет умеет приходить так некстати. Услышит, что меня воспитывают, и разнесет завтра по всей школе. Хлебом его не корми, а только дай вдоволь поболтать.
— Можно к вам?
— Входите смелей! — пригласил дядя Макарий.
В комнату шагнула Настя Вяткина. Вот кого я никак не ожидал увидеть! На голове по-прежнему красуется серая каракулевая шапочка, а на груди приколота большая круглая брошка с красными камнями. Я не мог удержаться и улыбнулся: брошка большая, как чайное блюдце.
— Здравствуйте! — сказала негромко Настя.
— Это девочка из моего класса. Новая ученица. Настя Вяткина.
— Вяткина? Ну, здравствуй, здравствуй… Салям алейкум!
— Как вы узнали, что я из Туркмении? — недоверчиво спросила Настя.
— По гульяке!
— Правда, красивая?
— Ты давно из Туркмении?
— Мы два дня как приехали. До Москвы на ТУ-104 летели. Совсем не страшно было. Папа здесь работает. Может быть, слышали? Вяткин Сергей Данилович.
«Подумаешь, на ТУ-104 летела! Купили бы мне билет, и я бы полетел. Ни чуточки бы не испугался!»
— Нет, я не знаю твоего отца. Сам сегодня только с поезда, — дядя Макарий кивнул головой в мою сторону: — Юра — мой племянник. Как тебя зовут, кизимка?
— Настя.
— Настя-джан, а ты моешь за собой посуду?
— Нет. Не люблю. Юра, я пришла к тебе за чернилами. Надо ручку зарядить, а мама еще не купила чернил.
«Молодец Вяткина! — подумал я. — Ловко отрезала дяде. Пусть не лезет со своими нравоучениями. Все для него не так! Зеркальная алгебра, мои отметки… Как хочу, так и учусь! В математики я не готовлюсь!»
— Я давно уже не был в Туркмении. Строят канал?
— Первая очередь готова. — Настя повернулась ко мне и прищелкнула языком. — В Керках головное сооружение. Город Мары знаете? Канал пошел через пустыню, по барханам. Вы видели барханы? Правда, они высокие? Канал с Мургабом должны соединить. Пеликаны прилетели на канал. Интересно смотреть, как они охотятся за рыбой. Построятся цепочкой и бьют крыльями по воде, рыбу загоняют и клювами ловят. Такой шум устраивают, оглохнешь!
— Я не видел, как охотятся пеликаны. А вот меня, Настя-джан, потащило сюда. Воевал здесь!
Настя посмотрела на меня. Наверное, она тоже заметила, что лицо дяди Макария стало грустным. Глубокие морщины пересекли высокий лоб. Мне даже показалось, что оспины еще больше потемнели и стали особенно заметными.
— Юра, покажи гильзу! Надо узнать, от какой она пушки!
— А ну, покажи, что нашел, — нетерпеливо сказал дядя. — Мину не притащил?
— Я не маленький.
— Маленькие не подрываются. А специалисты всегда остаются без рук!
Дядя Макарий внимательно повертел гильзу. Зачем-то подбросил ее в руке, посмотрел в торец, где сияла вмятина от острого бойка.
— Стреляная. Долго пролежала в земле — зеленая.
— Память о войне, — сказала Настя и вздохнула.
— Для вас это память. — Дядя Макарий задумчиво поскреб небритый подбородок, и его густые брови сошлись. — Много солдат, кому довелось воевать в последней войне, таскают в теле куски железа. Для Юры память о войне… Его отец… Он умер от старого осколка.