– Я сказала, что страшно злилась на тебя, пока сидела за рулем фургона. Это не совсем так. Скорее я пыталась понять, не схожу ли с ума, что собираюсь в сорок лет провести свою «первую ночь» с судьей, помешанным на маджонге? Как меня угораздило ввязаться в эту бредовую историю? Я не впала в истерику, не стала выть и кричать, но была во власти галлюцинаций. Свет фонарей казался каким-то неестественно желтым, призрачным. Сигналы встречных автомобилей звучали словно бы издалека, как в тумане. Точнее, мне казалось, что все происходящее уже было со мной когда-то раньше, во сне. Да я и сейчас еще не уверена, что не сплю. В таком безумном, лунатическом оцепенении я вела фургон, а шестой секретарь что-то без конца бубнил, настроение у него окончательно исправилось. Он показал мне трюк, который всегда пользуется успехом на вечеринках и который завоевал ему симпатию судьи Ди: как-то особенно причмокивая и прищелкивая языком, он имитировал звуки партии в маджонг на пикнике. Штука и правда изумительная, ничего не скажешь! Временами слышишь самый настоящий шум реки, потом постукивают косточки маджонга, тихонько складываются одна к одной, паузы сменяются бурным ликованием или мрачным отчаянием. Я прямо видела, как белые кости смешиваются, разлетаются, строятся в комбинации… Странно – глядя на этого паяца, я оттаяла. Напряжение еще оставалось, но не такое сильное. Как будто у тебя что-то жутко болело и тебе вкололи морфий. Причина боли не устраняется, зато какое облегчение!
(Куда же девать труп? В голове соучастника убийства мельтешили типичные кадры из фильмов. Сначала он увидел, как тяжелое тело летит в воду и медленно идет ко дну. Но вот развязывается веревка, которой оно связано. Крыльями раскидываются полы судейского кителя, живот вздувается как мяч. Ноги, освободившись от пут, взбрыкивают (один башмак срывается и летит в грязь на берегу), но очень скоро замирают, костенеют. Густо-зеленая тина, листья, объедки, куски прогнившей коры, разный мусор – все сливается в какое-то мутное месиво. Судью Ди, застывшего в позе деревянного идола со скрещенными на груди руками, подхватывает течение и несет к опоре моста. Опора выдается вперед острым клином – здесь будет конец безумной траектории, конец бывшего элитного стрелка, фаната маджонга. Вот-вот его тело разобьется, разорвется на куски, но в последний момент его засасывает, как сухой лист, и закручивает водоворот, похожий на гигантский глаз циклопа. Нет, не заслуживает этот кровавый палач чистого водяного погребения по освященному веками тибетскому обычаю и не заслуживают такого надругательства воды Янцзы, от которых поднимались к небу древнейшие на земле молитвы. «Словесных волн размеренный поток в двойных надежных скрепах рифм». Кто это сказал? Джойс? Валери? Правильно ли я процитировал?)
– Я ехала позади какого-то грузовика, по дороге, которую знаю лет двадцать с лишним, но у меня было чувство, что я попала в незнакомый город и вряд ли найду обратный путь. Когда проезжали мимо базара, было видно, как мясники у себя в лавках рубят туши. Взлетающие топоры блестели под голыми электрическими лампочками. Бледно-желтое призрачное сияние окружало каждого рубщика. Глядя на них, я ощутила первые симптомы мигрени. Потом потянулась стена музыкальной школы. Кто-то, вернее всего студент, играл там, за стеной и за деревьями, на пианино. «Какая силища!» – воскликнул шестой секретарь судьи Ди. Он узнал Двадцать девятую сонату Бетховена, и в первый раз я почувствовала к нему уважение. А он, довольный случаем блеснуть своими музыкальными познаниями, стал рассказывать, как, живя в Америке, ночами напролет слушал радио. Полюбил джаз, потом фортепианную музыку. Я похвалила его вкус. Он поблагодарил и, проникшись ко мне доверием, признался, что принял там, в Америке, христианство. А я подумала: надо же, этот человек, который конвоирует меня, как полицейский конвоирует заключенного на суд или на казнь, оказывается, христианин. Это потрясло меня, и мне стало его жалко. Разоткровенничавшись, он рассказал, что у него еще в Америке развился геморрой, который теперь уже нельзя вылечить. Узлы разбухают, перегораживают кишку, а иногда лопаются, и начинается сильнейшее, похожее на менструальное, кровотечение. Здесь, в нашем городе, эти непредсказуемые приступы создают ему массу проблем. Из-за них он не может участвовать вместе с начальством в марафонских, длящихся несколько суток турнирах в маджонг. Ему не светит попасть в кружок приближенных к судье Ди лиц – тот подбирает сотрудников из числа партнеров по игре. Так что шестой секретарь может ставить крест на своей карьере.