Отдельным поводом для гордости было уличное освещение. Несмотря на то, что люди вовсю пользовались компьютерами и сотовыми телефонами, а ездили не на лошадях, а на машинах и даже иногда летали на самолетах, улицы старой половины Треверберга освещались газовыми фонарями. На фотографиях в Интернете ночной город выглядел впечатляюще, но в реальности не проходило и дня без того, чтобы кто-нибудь пожаловался на тьму египетскую возле своего дома, а то и на одной из центральных улиц.
Именно поэтому честный человек изобразил бы на гербе Треверберга не ярко горящий фонарь, разгоняющий мрак, а выключенный и заключающий мрак в самом себе. Что бы сказал на такой символ своего творения Основатель? Скорее всего, перевернулся бы в гробу.
***
Терри ударила по тормозам. Шины завизжали, тощая пестрая кошка, оказавшаяся в пятне света фар, бросилась в ближайшую подворотню. Проклятье. Тут так темно, что даже кошки ничего не видят. Кому нужны эти газовые фонари, если их зажигают раз в месяц, да и то после того, как кто-нибудь разобьет себе голову? Впрочем, она отлично видела ночью, как и отец. Ночь — это их время. Время совершенных охотников, высших хищников. Терри не нуждалась в пище, которую вампиры привыкли добывать для себя веками, но инстинкты и умения обращенных достались ей вместе с кровью отца.
С кровью отца она получила много хорошего. Как же так случилось, что Тристану досталось столько плохого?..
Терри выскочила из машины, взбежала по ступеням дома и забарабанила кулаками в дверь, проигнорировав и кнопку звонка, и висевший тут же медный молоточек. В прихожей раздались быстрые шаги, и обеспокоенный голос спросил:
— Кто там?
— Это я, Бэзил. Открывай поскорее.
Замок щелкнул, и Терри увидела насмерть перепуганное лицо дворецкого.
— Госпожа, что стряслось? Вы могли бы позвонить…
— Я звонила! Раз десять! Отец не снимает трубку!
— Вы могли бы позвонить в дверь, — прохладно уточнил Бэзил.
У отца он работал не первый век, успел повидать много странного и на ее памяти редко проявлял сильные эмоции. А даже если проявлял, то успокаивался мгновенно. Мать Бэзила была смертной, отец — темным эльфом, но он причислял себя к последним и считал, что одна из его главных благодетелей — олимпийское спокойствие. Как известно, в темных эльфах течет кровь воинов. Воин должен владеть собой.
— Извини, — бросила девушка. — Мне нужно увидеть отца. Это важно. Это вопрос жизни и смерти!
— Вы совсем не изменились, госпожа, — с недовольным видом покачал головой Бэзил. — Я не видел вас больше семи лет, а вы так и остались молодой вампиршей. И кровь у вас для обращенной слишком горяча.
— Прекрати, — отмахнулась Терри, переступая порог. — Где он? У себя в кабинете? Он один?
— И задаете слишком много вопросов.
— Ты тоже не изменился. Как всегда, зануден.
— Хозяин у себя в спальне, госпожа. И он один. Но я не думаю, что он хочет кого-то видеть.
Терри положила руку на перила лестницы, готовясь взлететь по ступеням наверх.
— У себя в спальне? Обычно в это время он работает.
Бэзил смущенно покашлял.
— Я думаю, вы слышали о случившемся, госпожа.
— Э-э-э? — подняла брови Терри.
— Доктор Родман, госпожа…
Она воздела руки в немой мольбе.
— Поэтому я и пришла! Сегодня ты зануден как тысяча самых занудных в двух мирах эльфов, Бэзил. Эту историю знает каждый, кто открывал свежий номер «Треверберг Таймс», смотрел или слушал новости!
— Я думаю, мне стоит доложить о вашем приходе, госпожа.
— Я его дочь! Я имею право приходить тогда, когда мне вздумается!
Бэзил скрестил руки на груди.
— Полагаю, вы понимаете, что это не совсем удачный момент для визита, госпожа. Ваш отец всегда рад, когда вы его навещаете, но…
Терри наставила на него указательный палец.
— Нет. Кажется, ты не понял. Он не просто мой отец. Он мой создатель. Ты знаешь, что означает это слово — «создатель»? Ах нет, конечно, нет. Ты ведь необращенный. Да еще и полукровка. Удивляюсь, что ты сумел прожить так долго — ведь по нашим меркам ты почти что человек. Кстати. На улице темно как в глубокой пещере.