— На вашем месте я бы оставалась одна и ни с кем не связывалась или же женилась бы на какой-нибудь девятнадцатилетней девчонке, чье понятие о счастье заключается в шести беременностях и вязаных ползунках для малышей. На ком-нибудь глупом и зависимом, кто будет считать вас гораздо умнее себя и станет терпеливо сносить время от времени проведенный вами вне дома вечер, так что вы смогли бы гулять с подружкой, припасенной еще со старых времен. Это — мужская нирвана, Алекс.
— Это действительно так ужасно?
— Нет, это вовсе не ужасно, если вам действительно хочется этого. Самое трудное — это раз решиться и больше не упрекать себя. Так много знакомых мне мужчин, не имевших в жизни никаких забот, достигали тридцати пяти или сорока и внезапно обнаруживали, что ненавидят своих жен, презирают детей и желают уйти от всего этого. Это — головная боль женатых мужчин. У них нет проблем, и они начинают искать их. После вашего рассказа о жене у меня сложилось впечатление, что вы отслужили во Вьетнаме, а теперь хотите снова вернуться туда. Есть умники, которые ходят и думают только об этом, но зачем же присоединяться к ним? Если не можете оставаться дома, найдите себе полезное увлечение, например кегли, или ставьте перед собой задачи. Спите лишь с одной из каждых трех снятых женщин. Вы станете словно футболист, имеющий неплохую среднюю результативность. Будет игра, будет удовольствие. — Увидев серьезное, обеспокоенное выражение на его лице, она рассмеялась.
— Я не могу поверить, что вы говорите искренне. А что вам нужно?
— Я не отвечаю на вопросы о личном по воскресеньям, днем, в Рэе, Нью-Йорке, в одном квартале от пролива.
— Вы издеваетесь надо мной?
— Ага, разве это не ясно?
Алекс предложил показать дом, но Барбара отказалась, и они отправились в сельский клуб, который являлся идеальным демонстрационным залом всех скучающих пьяниц и неудавшихся Ромео пятидесяти миль округи. Барбаре не нравилось то, как она выглядит, поэтому она уселась на углу спиной к залу, глядя в окно на зелень восемнадцатого века. Друзья Алекса еще не вернулись с гольфа, и ей захотелось уехать, но добраться до города без Алекса не было возможности. Однако Барбара испытывала странную, необъяснимую симпатию к нему; его личная жизнь, кажется, была подвержена тем же самым неуклюжим шараханьям из стороны в сторону, как и жизнь большинства людей. Двое мужчин замахали Алексу с края зеленого поля.
— Много времени это не займет, — сказал Алекс. — Я просто сообщу ему, что выяснил кое-что, что поможет его сыну.
— Что натворил его сын?
— Он обвиняется в изнасиловании девушки.
— Это действительно так?
— Тогда еще двадцать других парней виновны точно так же, как он.
— Именно это дело вы ведете сейчас?
— Это и восемь других. Давайте-ка посмотрим. Два убийства, одно вооруженное ограбление, самооборона, наркотики, покушение на убийство…
— И вот еще изнасилование.
— Да, это делает картину полной, не так ли?
— Как вам удается вести их одновременно?
— Они все на различной стадии готовности. А это дело пришлось взять, так как этот человек — мой друг.
— Вы бы взялись за него, если бы знали, что парень виновен?
— Да. Но он не виновен. Поэтому мне гораздо легче.
— Я поражена. Правда.
— Что ж, то, что я — осел в личной жизни, еще не значит, что я плох в своем деле.
— Я просто сделала вывод.
В течение всего разговора мужчина по фамилии Брукс смотрел на Барбару, пытаясь определить, кем она приходится Алексу. Вместе с ним был адвокат их семьи, курильщик сигар средних лет, который, похоже, трудился в основном на площадке для гольфа. Барбара смотрела на Алекса и с новым восхищением слушала, как он обрисовывает дело. Он не вдавался в детали, так как сознавал, что Брукс чувствует себя неуютно в присутствии Барбары, и они договорились встретиться в конторе адвоката на следующей неделе, когда Алекс сможет сказать больше. Когда Брукс поднялся, чтобы уходить, он впервые обратился к Барбаре.
— Вы не имеете никакого отношения к Уолл-стрит, а?
— Нет, — ответила она, ожидая, когда же он уйдет.
— Но мы встречались. Уверен, что встречались. У вас есть брокер?
— А что? Вы занимаетесь бизнесом?
— Я специализируюсь на инвестициях. Фонд Корнуолла.
— Ничего мне не говорит. Моего брокера — полагаю, я могу называть его своим брокером — зовут Тедди Франклин.
Лицо Брукса отразило смесь удивления и радости.
— Я же знал, что мы встречались. На рождественском вечере в его конторе в прошлом году. Я только на этой неделе говорил с Тедди, и он сообщил мне, что собирается жениться. Вы — Барбара.