Что укрепляло Игоря в его странном фатализме — так это многочисленные тревожные знаки. Пятно крови на асфальте, замёрзшая лужица — тело куда-то оттащили, а может, оно в одном из этих сугробов, ждёт подальше от глаз честных людей приезда скорой или лета.
Свободно бегали собаки — нюхали всё вокруг, рылись в мусоре, скалили друг на друга зубы. Пытались лизать снег вокруг замёрзшего кровавого пятна, скребли его когтями. Игорь никогда бы не мог подумать, что в их районе столько бродячих собак. На тебя косились с каким-то человеческим выражением, человеческими глазами — как будто все, кто умер позапрошлой ночью, перевоплотились в хвостатых бродяжек. Игорь не знал, что сталось с тем подростком, которого ему не посчастливилось повстречать вчера, но подумал что вон той, рыжей с белым, тонконогой собачонке вполне подошли бы его очки. Идеально подошли бы.
Чьи-то растоптанные, измятые вещи — шапка и шарф, и даже варежки, как будто бы детские. Выглядели они, словно их долго топтали противники ношения шарфов, и шапок, и варежек, и другой одежды, надев ради этого случая берцы. Игорь носком ботинка подцепил шапку и перевернул, но не стал смотреть (а вдруг там чьи-то мозги?), а просто прошёл дальше, чтобы заглянуть в окна машины с разбитым боковым стеклом. Кажется, там кто-то спал. Не выносить сор из избы… это, конечно, можно, но что если мешок в который прячут весь этот сор скоро возьмёт и порвётся? Тогда ничего уже нельзя будет поделать.
Тут-то Игорь вдруг заметил, что они не единственные вышедшие на дорогу в неизвестность этим утром. Сначала нахлынуло облегчение, а потом кровь в венах на мгновение застыла, заставив кожу покрыться холодными мурашками. Они появлялись как будто из-под земли, точно злобные карлики, напялившие белые неподвижные маски. Здесь, там, ещё там. За забором мелькает чья-то весёлая шапочка в виде хрюшки из игры Angry Birds. Кто-то на глазах Игоря перелез через балкон на втором этаже и упал в сугроб… поднялся, не отряхнувшись и загребая руками, принялся выбираться на твёрдую поверхность. До того непривычно было видеть подобную картину, что голова Игоря как будто обрела возможность вращаться вопреки всем законам анатомии. Стало немного страшно.
Между тем ветер пригнал стада туч и начал их доить, пролив на землю первые капли зимнего молока. Игорю вдруг захотелось стука дождя, но был только снег, много снега, целый мир снега, который, падая с неба, заполнял собой всё свободное пространство, как большой пушистый кот. Колесо обозрения — сахарный бублик, маячивший над тощими руками деревьев — почти полностью утонуло в его шерсти.
Игорь обнаружил, что они уже у входа в парк Гагарина. Индийская тропа, ступая на кошачьих лапах, пробиралась среди деревьев и становилась в их тени по-настоящему дикой, необузданной. Кажется, стоит отвернуться лицом к какому-нибудь дереву, скажем, вон к тому дубовому стволу, досчитать до десяти — и обнаружить себя посреди настоящей лесной чащи.
— Эй, пацан! — рявкнул Игорь, больше чтобы немного себя подбодрить.
Стоп… а где пацан? Снег застилал Игорю глаза, ветер пел над ухом что-то из репертуара Black Sabbath. Он бросился вперёд, размахивая рукавами. Увидел возле кормушки для птиц, в стороне от центральной аллеи, фигуру, с воплем облегчения подскочил, развернул… белое лицо уставилось на него стеклянными глазами. Губы казались изгибами церковного колокола — такие же холодные и звонкие на морозе. Игорь отшатнулся, едва не свалившись в сугроб. Постарался истерически захохотать (рассудив, что всё лучше, чем позволять нижней челюсти трястись в приступе ужаса), но горло соглашалось только на икоту. Все они чем-то похожи теперь друг на друга, и всё же Ленка не очень обрадуется, если муж приведёт не того ребёнка.
— Прости малыш… ты не видел тут… а, ладно.
Мальчик — теперь можно было заметить, что он выше Кирилла на полголовы — отвернул лицо и побрёл по своим делам, чем дальше, тем больше проваливаясь в снег. Такое чувство, что он… что они потеряли связь со своими глазами, что смотрят они теперь не наружу, а вовнутрь.