— По-вашему, — Игорь уже ничего не понимал, — лучше порядочное безделье, чем, если кто-то умный (в уме румынского вампира он отчего-то даже не думал сомневаться) захочет что-то сделать? Что-то, что может показаться вчерашнему человеку дикостью или даже жестокостью? Люди же тогда просто перемрут… или же их вывезут на плечах те, кто не боялся делать другим людям больно. Тебе — вот тебе, Гришка! — не стыдно будет въехать в новый мир на шее у истеричной бабы с ножом, которая резала младенцев?
Распалившись, Игорь вскочил. Лицо его горело. Гриша только грустно покачал головой.
— Скорее всего, я никуда не въеду. Если так дальше пойдет, и никто по-настоящему умный и смелый ничего не придумает, эта квартира станет одним большим склепом для всех, кто в ней находится. Во всяком случае, мы умрём не трезвыми.
— А я нет, — Игорь задыхался. Стены, казалось, пульсировали — то придвигались, то отдалялись. Было странно видеть, как держатся на них картины — заключённая в пластиковые рамки безвкусная мазня — и кактусы в горшочках на подоконнике. — Я хочу умереть, попытавшись что-то сделать. Вернее, я вовсе не хочу умирать, но если вдруг придётся…
— Смотри не подхвати грипп, — сказал Гриша.
— Да пошёл ты, — сказал Игорь.
Он хотел уйти, по-девчачьи хлопнув дверью, но здесь ещё оставалась выпивка. В конце концов, что он теряет, участвуя в заседании порядочных людей? В их обществе хотя бы можно спать, не опасаясь, что тебе попытаются обчистить карманы или просто наступить на голову.
К своей квартире Игорь подполз только следующим утром. Он боялся, и больше всего, наверное, боялся увидеть жену в той же позе что и накануне — на остывшей постели, подтянувшей, насколько это возможно, колени к подбородку. Внезапно что-то схватило его за горло и сжало, так, что он едва мог дышать. Ленка… тебе нельзя впадать в уныние или тем более изнурять себя голодом. У нас же будет сын! Ключ в руках прыгал так, что его никак не получалось вставить в замочную скважину, и Игорь готов был уже завопить от отчаяния, когда кто-то открыл замок с той стороны, и впереди Ленки перед Игорем возникла её брезгливая, подозрительная гримаса. Как всегда, когда он возвращался откуда-нибудь после затяжной пьянки. Некоторые вещи не меняются, и сейчас Игорь был до ужаса этому рад.
— Ну, что с тобой на этот раз случилось? — спросила она, пропуская его внутрь. Обогнала, пока он пытался на ходу стащить ботинки, и проследовала на кухню, неся впереди себя живот. Оттуда доносились восхитительные ароматы. Это был её способ привести себя в чувство: Ленка занималась рутинными делами, вроде готовки и уборки, и тем самым немного уменьшала газ в своём сердце. И сейчас она была похожа именно на шарик, наполненный газом.
— Да так, спасал жизни… Как твоё пузо? — неуклюже спросил Игорь. Если бы у него был хвост, он бы неуклюже попытался им повилять. — Всё ещё пышет жаром?
— Моя голова им пышет. Но я прикладывала лёд и успокоилась. Знаешь, какого рода лёд?
— Ну, наверное, из морозильника.
— Не угадал. Лёд понимания. Прости мне эти ублюдские метафизические термины, но по-другому и не скажешь. Я осознала… донесла до себя, что всё, что пишут в этих дурацких психологических книжках феминистически настроенные домохозяйки — правда. Что женщины на самом деле сильнее мужиков, и любая экстремальная ситуация уничтожит вас, оставив только женщин. Вы — вымирающий вид. Вы не умеете адаптироваться к изменяющемуся миру.
— Только сегодня видел группу таких… адаптировавшихся… или подожди, это было вчера? — пробурчал Игорь. — Мужиков там было много. Мне они не понравились.
— Вот видишь? — Ленка победно упёрла в бока кулаки. — Кто-то способен, а ты нет. Не расстраивайся, таких как ты — абсолютное большинство. Поэтому будущее за матриархатом. Вас нужно держать в загоне и использовать только как племенных жеребцов.
— Я буду твоим племенным жеребцом, — покорно сказал Игорь. — Где мой загон?
— Ха! — победно вскричала Ленка. — Хрен тебе, а не «моим»! Тобой будут пользоваться все, кто пожелает. Твой генотип будет вывешен на дверях загона, что-то вроде: «самец, целыми днями пялится на тёлек, не общается с сыном, но здоровый как чёрт, и дед до девяноста дожил — наследственность хорошая». И я буду пускать всех — всех! — кто сочтёт тебя полезным.
Кажется, эта идея слегка остудила её пыл. Поглаживая себя по животу, Ленка задумалась, а потом сказала:
— Хотя в нынешней ситуации это идея не такая уж хорошая. Если все дети будут такими как сейчас, никто не захочет их заводить. Всё катится в тартарары. Мы вымрем все, как динозавры. Малыши ведь, наверное, ничего не едят там… где бы они сейчас не находились. Кто им готовит?