Она примостилась на краешек стола. В уголке глаз медленно наливались соком слёзы. Игорь подошёл и сорвал их, как гроздья винограда. Попробовал на язык. Солёные. Он заключил жену в объятья, и она с готовностью уткнулась носом ему в ключицу.
— Я думаю, мы все тихо умрём здесь, каждый в своей квартире.
— Сегодня ночью мне это уже говорили, — прошептал Игорь. — Я не стал спорить. Но тебе я вот что скажу: мы с тобой не умрём. Они — пускай умирают, но мы с тобой выкарабкаемся. Кем бы ты меня не считала, я не дам тебе и нашему сыну умереть.
И, ощутив в желудке сердитое сопение, робко попросил:
— Дай что-нибудь перекусить, а? Кажется, я не ел целую вечность.
— Я видела нашего пацана, — сказала Ленка, наблюдая как Игорь счищает с костей судака белое мясо.
Она была удивительно спокойна. Игорь чувствовал себя так, будто кто-то ласково подтыкает ему одеяло, а потому не придал особенного значения её словам.
— Кажется, ещё несколько рановато, — сказал он. — Кроме того, мне кажется, что тебе не хватит гибкости вот так извернуться и заглянуть…
— Кирилла. Я видела Кирилла.
Игорь откинулся на спинку стула. Голова кружилась после наполненной излияниями ночи. Рыба была неимоверно вкусной, но в желудке будто бы шла гражданская война.
— Он что, приходил забрать вещи?
Ленка подалась вперёд через стол. Тяжёлые волосы, кое-как заплетённые в косу, были похожи на лошадиный хвост. Округлые черты лица как будто стали угловатыми, а кончик носа побелел от какого-то неведомого напряжения. Игорь застыл на долгую секунду: он вдруг понял, чего стоило ей легко и размеренно дышать и не поддаваться панической жажде деятельности.
— Я видела его в интернете, — очень спокойно сказала Ленка. — Я ждала тебя, стараясь не думать о нём и ничего не предпринимать. Знаешь, что он делает? Он ворует младенцев.
Интернет, как ни странно, всё ещё работал. Возможно, он держался на вере некоторых людей в то, что такая вещь берётся ниоткуда — просто появляется в их компьютерах как паутина, которую вроде бы никто не плетёт. Не просто же так она называется «всемирная паутина»… нет, серьёзно, так и есть.
Игорь вдруг почувствовал некую торжественность. Казалось, над головой вот-вот зазвучат фанфары. Он заставил своё непослушное тело выпрямиться; мышцы ныли и отзывались так, будто их заполнили ртутью или залили густым, вязким оловом. Помассировал синяки на лице, чтобы привести в чувство мозги.
— Зачем? Он что, убивал их?
— Нет, как тебе такое в голову могло прийти! Ну, в смысле, я понятия не имею. Просто крал. Иди сюда, посмотри сам.
На ноутбуке у Ленки уже был открыт ютуб. Видео с камеры видеонаблюдения, на котором была запечатлена чужая квартира. Детская комната — минимум мебели, кровать с бортиками, яркие обои с мультяшками — в такой обстановке легко повредиться умом и начать разговаривать со стенами. Люди-то в большинстве своём серые как мышки. Хотя, если они растят юного аутиста-гения, подход вполне оправдан. Игорь знал, что многие родители сейчас ставят камеры в спальнях своих чад. Теленяня, что ли, называется… главное, чтобы это дерьмо убрали из твоей комнаты до того, как ты начнёшь лимонить письку — так считал Игорь. Они с Ленкой были приверженцами старинного как мир способа, полного примет и суеверий: например, если ребёнок затих и довольно долго из комнаты не доносится ни звука, значит всё далеко от идеального положения дел.
Малышу, похоже, едва исполнилось полгода — Игорь заметил его не сразу. Он лежал в кровати полностью раздетый и походил на чью-то злую шутку, пластиковую куклу величайшего человеческого подобия. Кажется, если разрешение у камеры было бы лучше, Игорь разглядел бы швы на месте стыков ручек и ножек с телом. Он лежал совершенно неподвижно, нелепо, как это бывает у детей, растопырив конечности, и как будто бы спал. Но Игорь знал, что глаза его открыты, а рот изогнут в слабой улыбке. Здесь же, на кресле, сидела и читала книгу с видом заточённой в башню девицы простоватая женщина средних лет с забранными в косу волосами и большими ладонями. Когда она поднимала взгляд на ребёнка, то начинала походить на затравленное животное.
Но вот она встала, отложила книгу и вышла. Камера звук не передавала, и Ленка сказала, что это, должно быть, постучали в дверь.
— Сейчас будет, — зашептала она.
И действительно, в области обзора камеры вдруг появился мальчишка. Игорь с трудом узнал сына. Плечи его, всегда стремящиеся вверх, будто две ракеты, раздираемые духом соперничества, теперь безмятежно покоились там, где им положено. Снег в волосах, кажется, даже не начал таять: будто не человек, а призрак прошёл там, по ту сторону экрана, оставляя мокрые следы. Рука Ленки подползла к руке Игоря и обхватила её, заставив его вздрогнуть. Лицо мальчика едва различимо, и всё же оба они точно знали каким-то неуловимым родительским чувством, что это Кирилл. Мальчик поднял на руки младенца, споро укутал его в лежащую здесь же простыню. Женщина застыла за его спиной, в дверях, как гигантский столб дыма, обретший вдруг твёрдую текстуру. Кажется, она никак не могла решить, то ли схватить своими огромными ладонями незнакомого мальчишку, то ли грохнуться в обморок. Так ничего и не придумав, она опустилась на диван, в то время как Кирилл повернулся и вышел с малышом на руках. Его появление на экране казалось лоскутом сна, залепившем прореху в измученном сознании.