Ута усмехается, заводит ладони девушки на свои плечи и прижимает её к свободной кухонной тумбе, чтобы затем усадить на неё одним движением.
— Ты давно не называла себя так, сестрица, — он вновь припадает к шее девушки жарким поцелуем, быстро спускаясь к груди.
Она берёт его лицо в ладони и заставляет поднять голову.
— Вот и самое время напомнить, — тихо шепчет она в губы парня, — братец, — и впивается в них горячим поцелуем.
Он крепче прижимает девушку к себе, сжимая в ладонях её бедра, и она чувствует его возбуждение сквозь одежду.
С тумбы падает кухонный нож, звонко ударив лезвием о кафель, но гули не замечают этого, увлекшись друг другом. Они не замечают ни перезвона дверных колокольчиков, ни шагов постороннего, пока он сам не заставляет их обратить внимание на себя наигранным кашлем.
— Йомо, — сухо проговаривает масочник, оторвавшись от девичьих губ.
Ату прикрывает глаза, возвращая самообладание, а затем спрыгивает с тумбы и встаёт рядом.
— С добрым, — отзывается она.
— Вам стоит запирать дверь, — нравоучительным тоном сообщает Йомо.
Глава 4. "На вопросы о самом личном я ухожу от ответа"
«Я проблема, от нервов У тебя чешется кожа. Хотя бы это даёт тебе Шанс что-то чувствовать»
Лиза Громова
— Думаешь? — Посмеиваясь, говорит Ату, толкая брата в бок.
На секунду она прислушивается к окружению: рядом стоит Ута, шагах в десяти от неё — Йомо, за окном же по-прежнему спокойно и тихо. Как же она допустила приближение посторонних, да ещё и настолько близко? Должно быть, совсем потеряла рассудок.
Холодный кафель обжигает босые стопы, возвращая ясность ума, но вместе с этим она чувствует, как голые плечи и руки покрываются мурашками, лишившись покрова тёплых ладоней брата.
— Чего пожаловал? — Без интереса спрашивает Ута.
— Кажется, я уже говорил, что голуби прибыли в наш район, — Йомо шумно вздыхает и облокачивается о стену. — Твоя несдержанность, Ату, приведёт только больше следователей.
— Ох, Йомо, — устало протягивает девушка, — только без нравоучений, я прошу тебя. Те девчонки не имели никакого чувства такта, но я не хотела их убивать. Так вышло.
Ату проходит в главный зал студии, шлёпая босыми ногами о холодную плитку, и вальяжно усаживается за рабочее место масочника. Парням приходится последовать за ней.
— Голуби прибыли в район по делу семьи Фуегучи, но, боюсь, теперь их прибавится и из-за Головореза, — Ату демонстративно хмыкает в ответ на слова Ренджи. — Впредь будьте осторожней, вероятно, какое-то время на охоту выходить не стоит совсем.
— О нет, диета! — Возмущается она.
— Если изголодаешься, пожалуйста, заходи в Антейку, — заканчивает Йомо.
Ату ничего не отвечает, а только скрещивает руки под грудью и демонстративно отводит взгляд от гуля. Её гордость слишком легко задеть, особенно начиная отчитывать.
— В общем, это всё, что я хотел рассказать, — со вздохом проговаривает Йомо и идёт к выходу, чувствуя себя незваным гостем в студии.
— Мы сегодня вечером зайдём в Антейку, — говорит масочник вслед.
Ренджи кивает в ответ и выходит из студии, тихо прикрывая за собой дверь. Ату поворачивает голову к брату, вслушиваясь в тихие шаги Ворона.
— Нужно отнести маску Канеки, — отвечает Ута на немой вопрос сестры.
— Ох, Канеки, — вздыхает она, — довольно милый парень. Что с его запахом? Он полугуль?
— Что-то вроде того, — неопределённо отвечает масочник. — Позволишь мне сесть?
— Ты всё же решил вернуться к работе? — Ёрничает Ату, вставая с удобного сидения.
— Совсем ненадолго, лишь отремонтирую эту маску, — он по привычке указывает на маску Змея на столе ладонью, но осекается: — Ату…
— Хорошо, — резво перебивает она, уловив лёгкое дуновение ветра от его движения, — я пойду схожу за кофе, а то запасы уже на исходе.
— Ты справишься? — Поникшим голосом спрашивает масочник.
— Конечно, — она усмехается. — Уверена, что за последние несколько месяцев в этом районе ничего не изменилось. Ты же знаешь, что у меня великолепная память.
— Хорошо, — он кивает, — кошелёк в куртке у входа.
Поспешно отбежав от рабочего стола масочника, Ату подходит к вешалке, ловко обувает простенькие кеды и надевает кожаную косуху брата, затем, не удосужившись проверить карманы, выходит из студии с высоко поднятой головой. Вид её лишь слегка потрёпанный: потёртые треники в сочетании с выцветшей майкой и кожаной курткой — выглядеть небрежно сейчас входит в моду, поэтому не стоит волноваться о таких пустяках; хотя, если задуматься, с тех пор, как она потеряла зрение, слово «стыд» перестало для неё существовать — Ату вполне может выйти и голой, не скованная стеснением, но не хочет доставлять лишних проблем.