— Вы не кажетесь такой уж неуравновешенной, — неловко начинает Канеки.
С губ Ату срывается смешок. Это звучит практически как комплимент.
— Ты слишком хорошего обо мне мнения, — отвечает она, — хотя и Нишики, должно быть, преувеличивает. Истина, как это обычно бывает, где-то посередине.
Она не собиралась болтать с мальчишкой, но молчание между ними вводило его в краску.
— Как так получилось? Ваши глаза…
— Знаешь, Канеки, в мире действительно много неуравновешенных гулей куда опаснее меня. — Слишком резко отвечает она и, заметив свой агрессивный тон, смягчается. — Однажды я не справилась с таким, и он отплатил мне сполна.
— А как же регенерация?
— Ммм… Это да, но если ты из раза в раз будешь лишаться конечности, то в итоге она видоизменится — примерно это произошло с моими глазами. Они слишком много раз восстанавливались.
Канеки лишь на мгновение представил, что могло происходить с ней, и тут же почувствовал подступающую тошноту.
— Звучит отвратительно, правда? — Усмехается Ату. — А я говорила тебе не думать об этом так усердно.
Они заныривают в очередной переулок, и вновь ничего. Ату чертыхается, подавленная отсутствием результата. Канеки поглощен мыслями о не таких уж и неуязвимых гулях, но девушка прерывает его размышления:
— Ты же понимаешь, что нам нужно убить их? — Спрашивает она, уверенная в его неопытности.
— А разве нельзя договориться? — Сконфуженно отвечает он.
— Боже, Канеки! Как ты только не умер с голоду! — Она заливается смехом. — Йошимура слишком сильно опекает тебя, ты же не убивал людей, не так ли?
— Нет, нет, я не могу.
— Канеки, мы вершина пищевой цепочки, люди не сожалеют об убийствах коров или свиней, и тебе не стоит, — проговаривает она с улыбкой. — С моими подражателями тоже церемониться нельзя, они совершенно обезумевшие.
— Что вы имеете в виду?
— Они убьют тебя не задумываясь, ты что, новости не смотришь? — Она обречённо вздыхает и замедляет шаг. — Хотя ты сейчас сам убедишься в этом.
Канеки следует её примеру и начинает двигаться тихо и медленно, сам он ничего не слышит, но сомневаться в чувствах Ату не решается. Девушка аккуратно подкрадывается к углу дома. Зрячие привычки подсказывают выглянуть из-за угла, но разум уверяет в бессмысленности действа, и она прислушивается. Девушка двадцати лет, тип кагуне — ринкаку, она ранена, но людей поблизости Ату почувствовать не может.
«Ретты здесь быть не должно! — Успокаивает она себя. — Это же Двадцатый район!»
— Канеки, здесь она одна, но поблизости, скорее всего, есть следователи, поэтому, если что-то увидишь — кричи. — Быстрым шепотом проговаривает она и скользит за угол, оставляя Канеки в лёгком замешательстве.
Ату встаёт перед последовательницей, не пытаясь скрыть своего присутствия. Девушка поднимает на неё озорной взгляд и улыбается.
— Мне как раз нужна была закуска! — Кричит она и бросается на Ату, но та останавливает её мощным бикаку-хвостом, откидывая к стене. Удар оказывается настолько сильным, что несколько кирпичей выскальзывают из кладки и с громким стуком ударяются об асфальт.
«Слишком шумно. Нужно быстрее заканчивать.»
Ату припадает к земле, готовясь к рывку, но по-детски восторженный голос девушки заставляет её замереть на месте.
— Королева! Прошу, простите мне мою дерзость! Я так восхищаюсь вами! Я не верю своему счастью!
— Идиотка, — грубо обрывает её Ату, — нашла чем восхищаться.
Слегка приникнув к земле, она бросается к девушке и, замерев в трёх метрах от неё, одним движением перерубает её тело напополам быстрым ударом хвоста. Конечно, гуль не может мгновенно умереть даже от такой атаки, и руки последовательницы тянутся к Ату, а из горла доносится тихое стрекотание. К своему удивлению, Ату совершенно не чувствует жалости к девушке. Стоит ли добить её или же оставить немного помучиться? Хорошенько подумать об этом ей не даёт появившийся из подворотни Канеки:
— След…
Предупреждающий выкрик обрывается, едва он видит разрубленное тело гуля, лежащее в луже собственной крови и внутренностей. Парень падает на колени и заходится кашлем в попытках стошнить сегодняшний завтрак.
— Чёрт, мальчишка! — Кричит Ату, слыша приближение следователя. Она подбегает к юноше и, схватив его под мышку, бросается прочь, но эта секунда промедления значит гораздо больше, чем ей сначала кажется. Она чувствует, как плечо разрывает острая боль от чужого кагуне, впившегося в руку острыми зубьями.