— Братец, принеси мне ещё кофе, — она поворачивается к Уте и передаёт ему чашку. Тот недоверчиво смотрит ей в глаза, но всё же встаёт и уходит.
— На что ты намекаешь, Ату? — Сурово произносит Тока, едва масочник отходит от стола, будто бы именно его присутствие не позволяло ей сказать гулю пару ласковых.
— Я? Ни на что. — Ату пожимает плечами. — Только говорю о том, что в шестнадцать мне пришлось воспитывать ребёнка.
«Ребёнка? Она это про Уту-сана?» — думает Канеки и хмурится.
— По-твоему, смерть — это безответственность? — Начинает повышать голос Тока.
— Да, — так же спокойно говорит Ату, — если мы говорим о родительстве.
— Хах, — неожиданно она усмехается, — тогда насколько же безответственным «родителем» можно назвать тебя? — Спрашивает Тока, недвусмысленно намекая на отношения брата и сестры.
— Дорогая, мне не семнадцать, чтобы выслушивать нравоучения от тебя, — отвечает Ату, недвусмысленно говоря о большой разнице в возрасте между ними, и опасно нависает над столом. Йомо замечает этот жест и кладёт одну руку на плечо Ату, а другую — на плечо Токи.
— Девочки, давайте не будем ссориться.
Лишь Канеки не понимает этих недвусмысленных уколов девушек в сторону друг друга и недоумённо смотрит на происходящую сцену. Ута возвращается к столу с чашкой в руках, ставит её перед Ату и переглядывается с Йомо, убеждаясь, что ничего необычного не произошло и девушки вновь сцепились из-за взаимных упрёков.
— Ату, а сколько вам лет? — Робко интересуется юноша.
Та отвлекается от девушки, поворачивая голову к Канеки, и усмехается.
— Через три дня исполняется тридцать два. — Она мгновение с удовольствием вслушивается в тишину и затем смеётся: — Уже пожалел, что задал свой вопрос?
— Нет, — отнекивается парень, — я просто задумался, что могу подарить вам. Вы же не против, чтобы я приготовил подарок?
— Ох, конечно, нет, я обожаю подарки, но учти, — Ату поднимает ладони и играючи водит пальцами в воздухе, — это должно быть что-то, что я смогу хорошенько пощупать.
— Конечно, — он робко улыбается и чешет затылок.
Она берёт чашку с кофе, не прекращая улыбаться, и с удовольствием отхлёбывает напиток. Ута хмурится, глядя на милое общение сестры с Канеки, который даже не пытается скрыть свою симпатию к девушке. Тока хмурится не меньше и, не выдерживая, встаёт из-за стола.
— Мне пора возвращаться за работу, — говорит она и уходит.
— Ты иногда с ней очень жестока, Ату, — тихо отзывается Йомо, когда официантка возвращается за рабочее место.
— Ничего подобного, — отмахивается та, — ей давно пора посмотреть правде в глаза.
— Скоро начнётся новый поток клиентов, поэтому и я пойду. — Шумно вздыхает Йомо и встаёт с места.
— Нам уже тоже пора, — отвечает ему масочник.
Ату недовольно переводит на него взгляд, но всё же согласно кивает и опустошает чашку за один глоток, затем опускает солнечные очки с волос на глаза, отчего пара прядей выбивается из причёски и падает на лицо, и девушка поспешно заправляет их за уши.
Какое количество действий, что она сейчас сделала, остаётся лишь привычкой с того времени, когда она ещё могла видеть? Зачем она переводит взгляд? Снимает и надевает очки? Убирает упавшие пряди с лица? Канеки смотрит на Ату едва ли не с восхищением — смог бы он пережить нечто подобное и не потерять себя? Жить дальше, делая вид, что ничего не произошло?
Ута ловит запястье девушки, когда та начинает выбираться с дальнего места на диванчике, и помогает ей встать. Он неприязненно хмурится, замечая взгляд Канеки, и юноша, заметив это, смущённо отводит глаза.
— Какой ты галантный сегодня, — усмехается Ату, не подозревая о гляделках Уты и Канеки, и проходит к выходу.
Брат проходит вслед за ней и коротко кивает Йомо на прощание.
— Ты сегодня какой-то молчаливый, — говорит она, едва переступив порог кофейни.
— Ты не представляешь, как на тебя смотрит Канеки, — парирует он, надевая очки, — с таким религиозным благоговением.
— Я спасла ему жизнь, не забывай, — смеётся она, — наверняка он очень благодарен, а сказать вслух стесняется.
Ату обгоняет парня на пару шагов и разворачивается к нему лицом, продолжая идти в обычном темпе спиной вперёд.
— Не будь таким ревнивым, брат, — хитро улыбается она.
— Я не ревнивый, — он отводит взгляд, — просто вы так мило беседуете, что я чувствую себя третьим лишним.