В тот день Ута пообещал себе, что если сможет вернуть её живой, то больше никогда не отпустит от себя. В какой-то момент, в одну из ночей, наполненных испуганными криками Ату от ночных кошмаров, Ута понял, что никогда не сможет позволить любому другому парню приблизиться к ней, застать её в уязвимый момент.
— Братец?..
Тихий голос Ату выводит его из раздумий. Теперь он всегда был тихим — её голос — и даже в этом Ута видел свою вину.
Девушка стоит перед ним обнажённой, смотрит в глаза своим невидящим взглядом и держит в ладонях его лицо. Она не чувствует стыда: то ли оттого, что не видит, то ли оттого, что это продолжается слишком долго.
Масочнику становится невыносимо больно от вида белизны бельма в её бесконечно чёрных, как и его, глазах. Он прикрывает веки, чтобы стать к ней чуть ближе, и берёт её ладони в свои, опустив голову на плечо Ату.
— Прости меня… — Шепчет он, чувствуя, как тёплая вода стекает по его волосам и спине.
— Хватит, — упрямо отвечает она тем же мягким тихим голосом, и Ута чувствует новую удушающую волну досады. — Я люблю тебя, — неожиданно говорит она, — я люблю тебя больше жизни — так было всегда, с того самого момента, как мы остались одни. — Она поворачивается к нему и слегка отстраняется, чтобы масочник смотрел ей в лицо. — Я не взяла тебя с собой в тот вечер именно потому, что знала, куда иду; все, кто оказался рядом — погибли, и ни одна из тех жизней не стоила бы твоей. Ни об одном из них я никогда не вспоминала.
— Кто тот гуль, что выжил? — В сотый, если не в тысячный раз, задаёт он свой заветный вопрос в надежде, что сегодня Ату ответит на него. Она медлит, и Ута выпрямляется, внимательно наблюдая за ней.
— Это неважно, — говорит она наконец и опускает голову.
— А всё же? — Он берёт её ладони в свои и прижимает к губам.
— Зачем он тебе?
— Я убью его, — спокойно отвечает масочник, опуская ладони себе на грудь, — он не пожелал умереть за тебя тогда, значит, должен умереть сейчас. Ему просто повезло, что он успел скрыться до моего возвращения.
«Да пошёл ты», — звучит у него в голове тот хриплый голос, и желание оторвать предателю голову разгорается с новой силой.
Ату усмехается.
— Знаешь, пожалуй, это единственный гуль, о смерти которого я бы слегка жалела, — она грустно улыбается.
— Неожиданно.
Она задумчиво прикрывает глаза, на краткий миг позволив себе окунуться в былые времена, а затем поднимает голову к масочнику, высвобождает свои кисти из его цепких пальцев и притягивает к себе. Ату мягко, но требовательно целует его в губы, быстро углубляя поцелуй. Тема закрыта — она не собирается к ней возвращаться и не потерпит подобных попыток от масочника. Ему остаётся лишь подчиниться.
Он обхватывает ладонями её тонкую талию и прижимает к себе, затем пальцы его скользят ниже, нетерпеливо прерывая едва начавшуюся прелюдию. Ату на ощупь находит рычажки душа и выключает воду. Комната тут же наполняется её тяжёлым дыханием, которое пряталось за шумом воды.
— Здесь неудобно, — говорит она в попытках прервать поцелуй, но Ута не собирается останавливаться, смазанно целуя её в уголки рта, пока она не прекращает свои попытки и не целует его в ответ. Она чувствует, как его пальцы двигаются внутри неё, имитируя желанные ощущения.
Ута злится и оттого ведёт себя слишком напористо и спешно, что Ату прекрасно понимает, но сдавать свои позиции не намерена. Этот секрет умрёт вместе с ней, если только сам счастливчик не явится и не расскажет всю правду, во что девушка не верит ни секунды.
— О чём ты думаешь? — Спрашивает её Ута, опаляя горячим дыханием ухо, и до крови прикусывает чувствительную кожу шеи под ним, вызывая в теле смешанную волну возбуждения и боли.
— Ни о чём, — с придыханием отвечает Ату, а её пальцы путаются во влажных волосах масочника. Она усмехается: — Ты никогда не изменишься.
Глава 3. "Была бы моя воля, я себе бы не позволила, но воли не было"
«Время не смотрит назад Просто ты для него слаб» Лиза Громова
Подвальное помещение наполнено удушающей сыростью, холодными каплями оседающей на бетонных стенах и полу. Звуки гулким эхом отражаются в пустом пространстве, упрекая девушку в слабости сломленного духа. Она желает смерти. Сумасшедший садист вновь наклоняется к ней и с издевательской ухмылкой заглядывает в едва восстановившиеся глаза, затем проводит пальцами по влажным от пота и слёз щекам, и Ату вздрагивает, готовая к новой волне боли.
За последние часы она прошла через все стадии смирения: от пламенного гнева, колкими оскорблениями слетавшего с её уст, до глубокого уныния и мольб о пощаде. Но гуль непреклонен. Их вражда настолько яростна и длинна, что во всём мире нет слов, способных утихомирить желание гулей изничтожить противника, заставить его пасть на колени и молить о смерти, корчась в муках. И Ату проиграла. Она была готова убить его, положив на это жизни всех знакомых ей гулей. Всех, кто согласится пойти. Всех, кроме его одного. Её брата.