В приятной тишине,
а не при гвалте
в стихи вникал он,
как в бюджет бухгалтер.
И, ощущая некий неуют,
вздохнув,
поставил галочку исправно:
«…Но говорить—
хоть три минуты—
правду.
Хоть три минуты —
пусть потом убьют!»
Он зашмурыгал носом виновато:
«Стихи о Кубе — тема скользковата.
Аллюзии…
Прошу вас не читать…» —
И начал с извинением чихать.
Овычихавшись,
он сказал прищурясь:
«Не запрещаю —
именно прошу вас.
Я тоже человек, а не злодей.
Грех подвести,—
в кулак чихнул усердно,—
милейших устроителей концерта,
меня
и прочих маленьких людей».
Я не подвел.
Договоренность выполнил.
Зато в других стихах такое выпалил,
что, люстры закачав на потолке,
чуть-чуть смешно,
наивно и счастливо
«Толстой, Гагарин, Евтушенко — вива!»
плакат взметнулся в молодой руке.
Я
революции
не экспортировал.
Я цензора не шлепнул наповал,
и мне никто задания партийного,
что там читать,—
ей-богу, не давал.
Но счастлив я надеждой —
впрочем, жизненной,—
на то, что хоть одна моя строка
светилась
в ночь свержения фашизма
в сверкающих глазах
броневика…
1974
* * *
Для повестей фривольных,
для шаловливых муз
французский треугольник:
жена, любовник, муж.
Но как ты страшен, горек
в продмагах и пивных:
наш грустный треугольник —
пол-литра на троих.
Пол-литра — пол-литрушка,
ты наших жен умней.
Ты дура-потаскушка,
разбитчица семей.
Тебя разбить нетрудно,
за гроши, за гроши
нас превращаешь в трупы —
разбитчица души.
В подъездах чьи-то тени
маячат, спички жгут,
как бледные растенья,
что орошенья ждут.
Взлетают ввысь ракеты,
а где-то у ворот
сивушный дух трагедий
из подворотен прет.
Мольба простая эта
Глафир и Евдокий:
«Не пей!» —
звучит как эхо
завета
«Не убий!»
1973
ИЗВИНИТЕ, НЕКОГДА
Пострашнее невода
для людей, как рыб,
«Извините, некогда…» —
мертвых губ изгиб.
Выслушают, нехотя,
ускользнут опять.
Извините, некогда
мне вас извинять.
Где тот гневный некто,
кто пробудит стыд?
«Извините, некогда…»
на костях стоит.
1974
КОМПРОМИСС КОМПРОМИССОВИЧ
Компромисс Компромиссович
шепчет мне изнутри:
«Ну не надо капризничать.
Строчку чуть измени».
Компромисс Компромиссович
не палач-изувер.
Словно друг,
крупно мыслящий,
нас толкает он вверх.
Поощряет он выпивки,
даже скромный разврат.
Греховодники выгодны.
Кто с грешком —
трусоват.
Все на счетах высчитывая,
нас,
как деток больших,
покупает вещичками
компромисс-вербовщик.
Покупает квартирами,
мебелишкой, тряпьем,
и уже не задиры мы,
а шумим — если пьем.
Что-то —