— Серёжа, ты меня в могилу сведёшь! Как, как ты мог? Неужели нельзя себя вести, как все нормальные дети?
— Лен, я не виноват — они первые начали!
Мы битый час выясняли отношения. Я нервно металась по гостиной, заламывая руки, периодически крича и переходя на визг, что раньше себе никогда не позволяла, но нервы, видимо, сдали, а тут под руку попался братец. А самое главное — он сам виноват! Зачем, спрашивается, нужно было устраивать драки в новой школе? Сколько раз нужно говорить, что спортсмен должен держать себя в руках, что должен иметь выдержку и контролировать силу удара, что от обычной драки и вовсе стараться уйти, а тут такое, да как, да где!
— Хватит, за последнюю неделю мне четыре раза звонили со школы! Что, все эти разы ты ни в чём не виноват?
— Нет, говорю же, они сами нарывались!
— Это просто безумие какое! Как я устала, если бы родители были живы!
— Лен…
Серёжа бычился и не объяснял причин. Он тоже изменился. Все мы изменились. Смерть родителей полоснула нам, по нашим душам, и рана до сих пор кровоточила, хоть каждый и скрывал свою боль.
— Уйди, иначе я не знаю, что с тобой сделаю. Просто уйди! Я с ума с тобой сойду!
Именно эту фразу, а за ней последовавшие мои рыдания и хлопок закрывающейся двери в детскую, услышал пришедший после тяжёлого рабочего дня Максим.
— Что случилось? — я слышала, как он спросил он у Лили, проходя вслед за ней на кухню, где я стояла у окна.
— Серёжа опять подрался, — она тоже наревелась и сейчас уселась на своё место с дрожащими от волнения руками.
Я ничего не говорила, потому что всё кипело — так была расстроена.
— Причина? — в отражении стекла видела, как Максим завернул рукава рубашки и вымыл руки.
— Я, — Лиля замялась и отвела в сторону глаза.
— Давай, рассказывай, — муж устало присел на соседний табурет и откусил лежащую на блюде кулебяку.
— Ну, в общем… меня мальчишки опять дразнили, и Серёжа ударил одного. Я видела, он не сильно, а эта скотина специально упал и заорал, как бешеный. Потом пришла учительница, а «эти», их было трое, сказали, что Серёжа их избил. Ещё синяки свои показывали и болячки старые расковыряли, чтобы кровь пошла.
— Ясно. А что учитель?
— Что, что, естественно им поверила — они же из элитного класса. Сами мозгов — дай, Боже! Короче, тупые, зато мамочки их в родительском комитете, и деньги постоянно отстёгивают.
Максим сам налил себе чая и съел ещё пару кусков. Я обернулась в пол оборота и буркнула:
— Привет.
— Привет. Меня в этом доме кормить собираются? Есть что посерьёзнее? — он встал и заглянул в кастрюльку с давно остывшей молочной кашей.
— Рагу мясное, будешь? — я попыталась смягчить голос. Правильно — муж-то не виноват. По крайней мере сейчас.
— Давай, грей, — Максим включил радиоприёмник и настроил на любимую волну. — Чё расшумелась, опять месячные?
— Не приставай, не до тебя.
— Ну-ну, я вижу.
Ну, вот зачем он это сказал? Промолчать не мог? Я резко развернулась, раздражение на брата никуда не исчезло и теперь готово было выплеснуться на новую «жертву»:
— Максим, что ты видишь? Не лезь не в свои дела, сама разберусь!
— Женщина, ты, видимо, забыла, кто в доме хозяин? — не повышая голоса, но при этом достаточно грозно спросил он. — Корми мужа, а в чём разбираться — я сам решу!
Я как-то недоуменно посмотрела на него, но послушалась. Максим поел ужин и пошёл в комнату к Серёже. Мы с Лилей несколько раз по очереди порывались подойти к закрытой двери, но стыд за подслушивание останавливал. Наши парни говорили долго и тихо, а потом вышли вполне себе в неплохом настроении.