— Я ещё ничего не решил, — устало ответил Гермес. Он выглядел плохо, лицо посерело и обвисло. — Просто познакомьтесь с ней, оцените. Ну, подвезите её до метро или до дома. Я вас представлю.
От Гермеса пахло дорогим парфюмом. Abercrombie & Fitch, не сразу, но узнал Глеб.
— О’кей, — кивнул он.
По пути от могилы до выхода с кладбища Гермес вёл Орли сам, бережно придерживая под локоток. Глеб шагал сзади. Он видел только чёрные кудряшки Орли над капюшоном пуховика. Вроде La Masa, определил Глеб. Но это ни о чём не говорит. Пуховик был простёган квадратами и понизу захлёстан грязью.
За воротами кладбища возле машин Гермес и Орли остановились, и все, кто явился на похороны, ещё раз подошли к дочери Гурвича, чтобы выразить сочувствие. Глеб издалека рассматривал Орли. Лет двадцать пять. Симпатичная. Чуть-чуть носатенькая и с вьющейся гривой. Просто Юдифь. Или Эсфирь. Гермес подозвал Глеба взглядом.
— Глеб, это Орли Гурвич, — представил он. — Орли, а это Глеб Тяженко, медиаменеджер «ДиКСи». Он довезёт вас, куда скажете.
— Соболезную, — произнёс Глеб, встретившись с Орли глазами.
— Спасибо, — просто ответила она.
Глеб молча указал на свою машину — тёмно-синий удлинённый «Лексус RX 350». Глеб купил тачку уже хорошего класса, но всё ещё не новую, а подержанную, зато 2007 года и с пробегом всего в семьдесят тысяч. Настоящий уровень «премиум» будет следующим шагом. Глеб не сомневался, что сделает его.
Орли не изображала из себя светскую даму, привыкшую ездить с водителем, а села на переднее сиденье. Глеб начал выводить машину со стоянки у входа на кладбище, глядя справа от руля в экран камеры заднего обзора.
— Орли — это по-французски? — спросил он.
— По-французски — Ор-ли, ударение на последний слог. А у меня еврейское имя. Означает «мой свет». Так меня звал отец. Но по паспорту я не Орли Львовна Гурвич, а Ольга Николаевна Телегина.
Глеб медленно и осторожно ехал по Средней Калитниковской улице, плотно обставленной машинами с обеих сторон.
— Необычно, — сказал он. — А как мне вас звать — Орли или Оля?
— Как вам нравится.
— Это тест! — тревожно-шутливо всполошился Глеб. — Я должен справиться! Я буду звать вас Орли!
— Вы прошли на второй уровень, — улыбнулась Орли.
— Может быть, тогда выпьем кофе?
— Хорошо бы. А то я замёрзла. Где предлагаете приземлиться?
— Вообще-то, здесь я ориентируюсь не ахти…
Орли достала айфон, и краем глаза Глеб заметил на его экране ало-фиолетовые отблески портала «ДиКСи». Очевидно, Орли включила навигатор. Однажды Гермес по секрету поведал Глебу, что «ДиКСи» откупил какой-то сервис GPS-навигации, но это оказалось невыгодно, и услуга на рынок не попала. Видимо, Орли как дочка Гурвича этой услугой всё же пользовалась.
— Совсем рядом есть ресторан «Старая Гавана», — сообщила Орли. — Это на Талалихина. Сворачивайте сейчас налево.
Ресторан Глеба смутил. Советская двухэтажная коробка с высоким вторым этажом была превращена в какую-то расписную залепуху с аркадой понизу и панно слева: кирпичи, скала, маяк. Попытка обрести индивидуальность казалась мучительной. Зато парковка пустовала.
Глеб и Орли расположились у окна в зале, тесно заставленном столами и вычурными стульями. Всё вокруг было перечно-пунцовое и горчично-жёлтое. Дизайн надрывался от Латинской Америки: раскрашенные мадонны в нишах, деревянная галерея по верху стены, горшки с тропическими растениями, ещё одно панно, теперь с собором Сан-Кристобаль. Официанты в синих рубашках и с алыми галстуками походили на злых пуэрториканцев, торгующих вразнос марихуаной.
— А у вас кофе кубинский есть? — спросила Орли.
— М-м… — замялся официант. — Извините, сейчас нет.
— Ну, тогда два двойных эспрессо.
Глеб потихоньку разглядывал Орли. Искусно потёртые джинсы Lee, угги, толстый белый свитер ручной вязки.
— Зачем рестораны в лобовую выдают себя за часть другого мира? — спросила Орли и закурила тонкую сигарету Vogue. — Какая тут Гавана, кто поверит? Другое дело, если бы весело обыграли кубинскую тему. Салат «Борода Фиделя». Дайкири «Карибский кризис». Печёный кролик по-че-геварски.
— А у вас неплохое настроение для сегодняшней погоды, — усмехнулся Глеб.
Орли всё поняла, сощурилась и метнула в Глеба тёмный взгляд.
— Мы скорбящие, но мы не лохи, — спокойно сказала она.
— Э-э… «Большой Лебовски»? — опознал цитату Глеб.
— Вы прошли на третий уровень.
Глеб смотрел на Орли, и она ему всё больше нравилась. У неё были весёлые глаза и яркие, какие-то чёрно-красные губы.
— Отца я впервые увидела полгода назад, — сообщила Орли. — Он уже сильно болел, и понятно было, что скоро конец. Да, я не горюю. Потому что смерть была ожидаема, и я почти не знаю этого человека, пусть даже он меня и зачал. У меня и отчество от деда по маме.
— То есть у вас мать и отец жили порознь? Поэтому Оля и Орли?
— Я не из Москвы, — сказала Орли. — Из города Омутнинска, это под Кировом. Мать — школьная учительница. В восемьдесят пятом году к нам в город приезжал стройотряд из МИФИ. Студенты и аспиранты, в том числе и Лев Гурвич. Строили какой-то ангар. Мама подрабатывала на кухне и познакомилась с моим будущим отцом. Лето закончилось, Лев Гурвич уехал и забыл о маме. А я родилась в апреле восемьдесят шестого.
Глебу всё стало ясно. У него самого была такая же история, только на десять лет раньше, и вместо обаятельного еврея-математика и московского аспиранта был лихой ростовский казак и комсомольский лидер. А потом в городе Апатиты родился он, Глеб Тяженко.
— Отец вам помогал?
Орли засмеялась:
— Знаете, Глеб, если бы он помогал матери, я бы перестала его уважать. Ну, этим он будто бы признал свою вину. А он ни фига не признавал. Понравилась ему моя мать, вятская девчонка, — он и спал с ней, кто тут в чём виноват? Мать была гордая, не просила помощи — он ничего и не делал для неё. Он жил в своё удовольствие.
— За чужой счёт.
— Да уж конечно, ага, — скептически сморщилась Орли. — За свой счёт он жил. Просто он брал, если давали. Но ни у кого не отнимал.
Официант принёс кофе.
— А он вообще знал про вас?
— Ни сном ни духом. Святой человек!
— Вы чудесная дочь, Орли, — сказал Глеб и опустил взгляд в чашку.
— Не-е, я ещё та оторва, — гордо ответила Орли.
— А как в Москву вы попали? Поступили куда-то?
— Отучилась я у себя там, в Кирове. Я, кстати, тоже журналист, как и вы, Глеб. А сюда… Н-ну, в общем, я нашла, к кому переехать в Москву. Я, конечно, родину люблю, но там полная жопа, мертвяк. Уж поверьте мне.
По её лицу заметался румянец. Глеб понял, каким образом Орли устроилась в столице. Ничего нового: постель. Глеб и сам не отказался бы заполучить такую девушку в любовницы. Но Орли — дочь одного босса и знакомая другого. Лучше не рисковать.
— В Москве жить невозможно… — сказал Глеб то, что говорят всегда, когда чувствуют какую-то вину за то, что живут в Москве. — Пробки, экология…
— Тогда садитесь в свой «лексус» и стартуйте в дивный город Омутнинск, — понимающе усмехнулась Орли. — Чего не уезжаете-то?
За окном на тусклую улицу посыпался дождик. Белые полосы снежных газонов начало мелко дырявить чёрной рябью.
— А отец вам и в Москве не помогал, да? — переменил тему Глеб.
— Сама справилась, — мрачно хмыкнула Орли. — Правда, конечно, вкалывать пришлось не по-детски. Я, наверное, на двадцать изданий поработала. Сначала фрилансером, потом пехотой в штате, а потом доросла до колумниста в «Метро» и в «Независьке». Меня почти позвали на «Дождь», но тут отец нашёлся…
— Вы искали его?
— Да я о нём и не думала. Как и он обо мне. Это всё Гермес.
— Гермес? — изумился Глеб.
У него Гермес никак не ассоциировался с семейными ценностями.
— Вы не думайте, что Гермес превратился в Квашу из программы «Жди меня», — засмеялась Орли. — Просто отец был плох, и Гермес наводил справки, какая у него есть родня. Ну, наследники. Надо же знать, кому перейдёт отцовская доля «ДиКСи». Всё вполне цинично.