Все она врет, эта вреднюга Танька. Завидует, что родители подарили парням в связи с успешным окончанием учебного года настоящую лодку с рыболовными снастями. Целых два спиннинга. Всамделишных, с надписями «Мейд ин Ингланд». А к ним такие же фирмовые подсаки и наборы блесен.
Это Александр Борисович из Англии привез. Ездил туда недавно с делегацией от Верховной Рады, депутатом которой является.
А еще привез жвачки и горсть мелких монет с портретами королевы Елизаветы. И по паре настоящих, а не турецких или китайских, джинсов — Борису и Степану.
Степка свои сразу нацепил и практически не снимает. И сейчас в них щеголяет.
А вот Шерман-младший отчего-то больше любит восточную одежду. Пестрый халат, подпоясанный шелковым кушаком, тюбетейка… Чего только не найдешь на Курчатовском базаре.
Прямо-таки Ходжа Насреддин нашелся! Ворчун Гамми он, а не великий обманщик.
И вообще меньше есть надо, и так вон какой кругленький да толстощекий. Куда только оно в него лезет?! А еще танцами занимается. В специальной школе.
— Петька! — рявкнул Борис. — Дыню давай!
Дыню? Неужели он не наелся?!
Шашлык, фаршированная рыба, сладкие пирожки, арбуз… Теперь еще и дыня!
Вот обжора-то.
Из соседней палатки пулей выскочил молодой крепкий парень. Личный «бодигард» Борьки, специально приставленный к ним Александром Борисовичем на время рыбалки.
Понятное дело, кто ж отпустит двух десятилетних пацанов одних, без взрослых, на рыбалку-то? Оно хоть и недалеко от города, а все же…
Салтовское водохранилище довольно норовистое. Тут всякое может случиться.
Петр проворно разрезал большую хорезмскую дыню, купленную на Благовещенском рынке у какого-то узбека, и над «поляной» разлился такой изумительный аромат, что и Степка, забыв о своей досаде на дружка, потянулся за сочным ломтем. Вгрызся в сладкую, словно крем на торте, мякоть.
Вкусно!
— Слышь, Степ, а что еще о той усадьбе говорят? — вытирая ладонью рот, продолжил разговор Шерман.
— Что-что? — досадливо отмахнулся от него Чадов. — Вот поедем, сам все увидишь.
Их класс на следующей неделе собрался на экскурсию в пригород Харькова, чтоб осмотреть развалины старой помещичьей усадьбы.
— Ну, расскажи-и, пожа-алуйста-а… — заканючил Борис.
Он любил слушать рассказы приятеля. У Степки так складно получалось, как будто из книжки читал.
— Рыбу ловить пора! — отрезал мальчик. — Зачем мы сюда приехали?
— Ой! — отмахнулся толстячок. — Рыба никуда не денется. Вон ее в реке сколько. А хорошая беседа за хорошим столом — это настоящая ценность.
Ох, как гладко стелет. У отца научился. Александр Борисович настоящий оратор. Недаром депутат.
— Расскажи про призраков, — попросил Ворчун. — Пока чай пить будем. А потом и на рыбалку…
Что, еще чай будет?!
— Петька! Мы чаю хотим!
— Будет сделано, Борис Александрович! — словно джинн из бутылки возник рядом с их «поляной» «бодигард».
Степану показалось, что парень хотел по-военному козырнуть.
— Ладно, — сдался на уговоры. — Только, чур, сразу после чаю — выходим.
— Идет! — обрадовался кругляш. — Как же я тебя люблю!..
Полез обниматься. Вот еще, телячьи нежности!
Чадов отпихнул друга и устроился на коврике поудобнее. Если честно, ему и самому хотелось рассказать то, что он слышал об этих удивительных руинах…
…Это странное место всегда пользовалось дурной славой не только среди Степановых однокашников, но и между старшими. Недаром школьники еле-еле выпросили у родителей разрешение на поездку в эту усадьбу.
Всем известно, что непонятные там вещи творятся.
Бывает, забредет на развалины какая коза или теленок, и поминай, как звали. И сколько б безутешные хозяева ни искали ее, ни зазывали бы — ни ответа, ни привета. А только потом еще несколько ночей из развалин слышится душераздирающее блеяние несчастной скотины.
Прохожие всегда обходили усадьбу стороной. Боялись попасться в лапы призракам, которые частенько напоминали о своем существовании запоздалым путникам. Как выплывет из-за угла бестелесное облако и давай кружить возле бедолаги, который тут же пускается наутек.
Но это еще, как говорится, цветочки. Это все днем приключается. А вот по ночам…
Тут уж начинается настоящая жуть!
Над городищем разливается непонятное фиолетовое свечение, вокруг раздаются мистические песнопения, а то и вовсе ужасающие стоны и режущие, будто острый нож, ухо крики. Иногда над стенами даже пролетает человеческая фигура в белых облачениях и в жуткой маске, словно пытаясь вырваться из своей жуткой тюрьмы.