— Был, дедушка, — отозвался из группы парней худощавый, темноволосый и кареглазый юноша, который даже зарделся от неожиданной похвалы.
— Чего?! — громыхнул старик. — Как ты меня обозвал, собачье ухо?
Теперь уже и Захарий едва сдержал смех.
— Перестань, Охрим... Ты, конечно, еще человечище крепкий, но от внуков своих отрекаться не будешь?
— Гм... — обеспокоено почесал затылок старик. — Оно, конечно. Лета... Никак не привыкну. Дедушка, а ведь и в самом деле — дедушка... Бабкой, благодарить Бога, никто не назовет... Если так, то рассказывай, Юрко, что видел. Только не бреши. Потому что я хотя и подслеповатый, а пойду, проверю. Носом землю стану рыть, а все вызнаю.
Парень кашлянул в кулак, прочищая горло. И оглянулся на остальных товарищей, беспокойно толпящихся позади, ожидая приговора старого следопыта. И только Захар, который верил сыну даже больше, чем Лис Юрку, глядел в окно, раздумывая над другими заботами.
— Видел следы боярина Тугар-Волка. Он вышел со двора и направился к Медвежьему оврагу. Шел налегке, только с мечом. Под Грицевым дубом человеческие следы обрываются, а начинаются волчьи... Очень большого волка, пудов на семь...
— Так сразу?
— Нет. Под дубом возня какая-то была. Будто боролся боярин в траве сам с собой.
— А, может, под дубом на него волк напал?
— Кровь была бы, деда... Лоскуты одежды, клочья шерсти... Нет, не так все было…
— А как?
— Пришел боярин под дуб. Разделся. Покачался в траве... А дальше — пошел огромный волк. Под утро, волк вернулся. Сытый, уставший... Покачался по росе с другой стороны дуба, подремал немного. А затем человек, оставляющий следы боярина, оделся и пошел назад, к острогу Тугар-Волка. Через несколько шагов вспомнил, что забыл меч, возле дерева. Вернулся. Меч в траву сполз, может, поэтому боярин его и забыл...
— Странно для воина — не правда ли? — заметил Беркут.
Лис промолчал, выжидающе поглядывая на парня.
— Все… — закончил тот. — Боярин поднял оружие и пошел домой, нигде не останавливаясь и никуда не сворачивая.
Старик почесал затылок еще раз и вынул изо рта потухшую трубку.
— Еще спрашивали мы у пастухов... — прибавил Максим. — Вчера, на Семеновой верхней поляне опять овца была задрана...
— Если бы не ты, Юрку, мне это рассказывал, я бы посмеялся с глупца, которому нечто такое — либо с дурных, либо с пьяных глаз показалось, а Захару сказал бы, что под дубом спал сытый волк, который заслышав шаги боярина, спрятался в чащу. А Тугар, увидав его, опомнился, потому что был легко вооружен и решил, от беды подальше, вернуться домой. На остальное вообще не обратил бы внимания... Но тебе, Юрку, я могу верить... Хотя очень не хочу! Твоя правда, Захар — либо сам боярин, либо кто-то из дворни...
— Следы боярина были, — не дал сбить себя с толку парень. — Он при ходьбе носок левой ступни немножко в сторону выносит и из-за этого на каждом пятом шаге землю пальцами чиркает. Едва-едва... Ни из его дворни, ни в нашей громаде никто больше такого знака не оставляет.
— Верно, — подтвердил Захар, который как-то тоже приметил эту особенность походки Тугар-Волка. — Вот что я думаю, Охрим, может, нам самим к Грицевому дубу сходить? Хоть глаза уже и не те, а в солнечный полдень что-то разглядим? Чтобы не терзать себе сердце потом думами, что затеяли эдакую канитель, полагаясь на слова сопляков. Чай, о судьбе человеческой идет речь?
— Не нужно, Захар... — неожиданно твердо ответил старый Лис, который до сих пор лишь сопел, пожимал плечами и недоверчиво мотал головой. — Я и Максиму твоему поверил бы... А малый Карась следы видит так, что можешь считать, будто он сам все время на том дубе просидел. Собирай общий сход!