— Что ж, по правде, и я так думал, — сразу согласился Беркут. — Но прежде, чем баламутить народ, решил посоветоваться с тобой.
— Отец! — не утерпел Максим. — Дед Охрим! Позвольте несколько слов сказать? От всех нас...
Парни дружно загудели, поддерживая ватага.
— Говори, — согласился Захар. — Вы оборотня выследили, вам и честь.
Максим шагнул вперед и тряхнул непослушным чубом. Отец поневоле залюбовался парнем, такая уверенность в собственных силах была в его движениях и такая решительность сверкала в остром взгляде глаз.
— Зачем людей зря тревожить? Мало ли у общины других дел и забот? Вы, оба, входите в Совет... Все люди к вашим словам прислушиваются... Поэтому, все равно, будет так, как вы вдвоем сейчас решите. Не правда ли, дед Охрим?
— Вообще-то...
Охрим Лис медленно натоптал трубку, раскурил ее от, уважительно поднесенного одним из парней, уголька и задумался. Люд в их горном селе, хоть и не из пугливых, но весть о том, что неподалеку завелся оборотень и что придется посылать мужчин, чтобы его убить, могла вызывать среди Тухольских женщины такой переполох, что о каком либо сохранении тайны нечего было и мечтать. А выступать против такого чудовища, когда оно предупреждено, значило пролить вдвое, а то и втрое больше крови.
— Мы с твоим отцом, Максим, никогда нашей громаде ничего плохого не советовали. Оттого и прислушиваются люди к словам, нами сказанными... — начал издалека Охрим.
Максим поневоле улыбнулся, прячась за плечами у товарищей. Кроме признанной мудрости обоих старых мужей, была еще и другая причина для послушания... Из девяти членов совета двумя были Захар Беркут и Охрим Лис. А кроме них — два старшие братья Максима и шестидесятилетний сын деда Охрима. А Максиму, за свои два с половиной десятка лет, еще ни разу не приходилось слышать, чтобы в семье Беркутов или Лисов кто-то посмел ослушаться старшего. Поэтому, в любом случае пять голосов будут за то, что задумают двое старейшин.
— И хоть общий сход созывается для того, чтобы как можно больше людей могло выразить свое мнение и никого не обидеть, мыслю, Захар: в этот раз стоит прислушаться к твоему сыну. А потом, по окончании дела, если ты со мной согласен — будем просить у людей прощения...
— Я согласен и с тобой, и сыном, Охрим, — кивнул Захар, сурово нахмурив брови. — Зверь в норе, охотники наготове, поэтому не будем делать ничего из того, что могло бы насторожить его и дать время приготовиться к отпору или побегу... Хотя, в душе не могу не желать, чтобы за ним и след простыл. То, что мы собираемся сделать, не посоветовавшись с громадой, нарушает все наши законы и традиции, но и оборотни в Карпатах не каждый день встречаются... Верю — люди поймут, что мы хотели поступить как можно лучше, для общего добра... А нет — что ж, не до смерти нам в совете заседать. Не глупее нас мужи подрастают. Как-то обойдутся...
— Тогда, так и решим... — кивнул Охрим. — Молодые охотники, боярина выследили, — им и честь с него шкуру снять. Ты этого хотел, Максим?
— Этого, дедушка... Нас здесь шестеро. Все не раз били и волков, и кабана. Половина с медведем глаз к глазу сходилась. Неужели с этим паскудством не справимся?
— Справитесь, да и мы научим... — тихо сказал Захарий. — Или ты мыслишь, сынку, что сможешь зарубить оборотня обычным мечом или подстрелить как куропатку?
Слова отца обеспокоили парня. Вообще-то он знал из стариковских рассказов, что волколака обычное железо не берет, но считал те небылицы обычными байками. Да и не было времени, чтобы подумать обо всем как следует.
— Так это не выдумки? — переспросил невнятно, но старики его поняли.