«Ну, что? — поинтересовался у Игната невидимый лесовик. — Плохо я присоветовал? Не стоила охота пойманной дичи?»
«Стоила», — так же мысленно ответил парень, улыбаясь в ночную тьму.
Теперь, когда девица была полностью в его власти, Игнат не спешил. Мирослава чувствовала, как твердые пальцы сжимались на ее груди, впиваясь клещами в соски, будто хотели раздавить. Так сильно, что аж слезы выступили... Невзирая на боль, которую наносили ей путы, она снова и снова пыталась бороться. А когда ладони неспешно поползли ниже, девушке показалось, что она сейчас задохнется от омерзения. И горькие слезы от несправедливой, неожиданной и незаслуженной обиды потекли уже неудержимым потоком.
Мирославе было и стыдно, и больно... Но кляла она незнакомца не за то, что потерял голову и совершил подлость, а за то, что проделывал все это слишком бесцеремонно, грубо. Возможно, если б он был не так нагл, сказал пару нежных слов... Девичье сердце склонно к жалости и сочувствию, и вполне вероятно, нашло бы оправдание даже этому — самому мерзкому поступку. Легенда о безумии, которое окутывает мужчин на Иванову Ночь, помогла бы. Но тот, кто совершенно игнорировал ее чувства, потому что видел перед собой лишь лакомый кусок, — заслуживал самой жестокой мести. Женские мысли никогда не плывут серединой раздумий и поступков, а обязательно прибиваются к одному из берегов. И если это не всепрощающая любовь, то — испепеляющая ненависть.
Легкий шорох неподалеку встревожил парня, напомнив, что он напал на боярскую дочку всего в нескольких шагах от жилища. И что Мирославу могут начать искать в любую минуту.
Игнат быстро вскочил на ноги, забросил на плечо добычу и рванул в чащу, руками придерживая девушку за бедра, чтобы не соскользнула. От этого прикосновения парня бросило в жар, но он только мотнул головой, изгоняя соблазнительные видения, и прибавил ходу.
Вовремя. Раскачанные ветви не успели успокоиться, как из ближайших кустов к старой липе вышел Тугар-Волк.
Еще с вечера боярин заметил, что с его дочкой что-то происходит. Мирослава была невнимательна в разговоре, а за трапезой не обращала внимания на то, сколько кубков выпил отец, хотя раньше всегда хмурила брови и неодобрительно покачивала головой уже после второго. Зато в окно девушка посматривала тем чаще, чем сильнее смеркалось на улице.
Зная нрав Мирославы, Тугар-Волк не стал ни о чем расспрашивать, но глаз с дочери решил не спускать. Догадывался, что не обошлось без ненавистного молодого Беркута. И даже — обрадовался! Жертва сама шла ему в руки. Кто осмелится упрекнуть отца, если тот проучит наглеца, посмевшего покуситься на честь дочери? Даже Захар отречется от сына, когда узнает за что того постигла такая кара. Не поможет и ссылка на праздник Купалы, — кстати, запрещенный церковью, как языческий. А, следовательно, Беркутам придется умерить пыл и сдержать самолюбие, потому что позор ляжет на весь их род.
Тугар-Волк выскользнул за ворота одновременно с девушкой, но так что Мирослава ничего не заметила. Сначала хотел взять и слуг, но рассудил: что те могут помешать. А, кроме того, слова Мирославы станут лучшим доказательством. Врать дочь не умела сызмальства.
Будучи не только воином и охотником, боярин заметил парня еще задолго до того, как тот подобрался к липе. Он только удивился: почему Максим подкрадывается? И решил дождаться развязки.