— Бере... какую?
— Бере… такую, — фыркнул Митрий. — Или ты не знал, что от подобных забав, коими вы столько времени развлекались, женщины имеют странную привычку рожать детей?
— Когда? — не придумал ничего более умного Найда.
— Когда, что? Ладно, ладно… Еще не скоро. Ведь половину времени она волчицей была, а тогда ребенок не рос. В замке же вообще время останавливается. Думаю, она сейчас, месяце на четвертом. Сразу в глаза не бросается, но если присмотреться, то заметно. Особенно в сравнении с пустыми летавицами…
* * *
Морена стояла на балконе и кормила крошками стайку белоснежных голубей. Найда, со щенком на руках, мрачно стоял в стороне и ожидал, когда Богиня наконец-то соизволит обратить на него внимание. Вот уже почти час минул, как привели его сюда гномы-охранники, а Морена и словом не обмолвилась, — будто и не замечала парня.
— Ну, как? — отозвалась она неожиданно. — Выбрал?
— Что? — не раскумекал Найда.
— Не что, а кого... Руженку.
Тот только головой тряхнул от удивления.
— Ты же ничего не говорила.
— Мог бы и сам догадаться. Раз так сильно любишь. А теперь уже и некогда задумываться. Время, вон, — она кивнула в сторону большой клепсидры, в верхней части которой жидкости плескалось — чуть на донышке, — уже заканчивается. А по условию, у тебя был целый час на размышления. Придется твоей любимой еще немного у меня пожить. Век-другой...
Голуби, которым Богиня перестала бросать крошки, наконец, уселись на поручни балкона и принялись чистить перья.
Воды осталось едва несколько капель...
И тогда, вспомнив слова Митрия, Найда ткнул пальцем в той, что показалась ему самой толстой.
— Вот она! Я угадал?
Но ответа не пришлось ждать, потому что перед ним возникла, удивленно мигающая глазами, Руженка, а Морена, сделав недовольную гримасу, порывисто отвернулась и убралась с балкона. Проигрывать никто не любит, а тем более боги… Да, еще и простым смертным.
— Найда! Ты? — вскрикнула молодая женщина, и они бросились друг другу в объятия. Но парень, только на одно мгновение прижал любимую к груди, а потом, прижав палец к губам, тихонько повел ее прочь. Пока о них не вспомнили…
* * *
Руженка недоверчиво рассматривала серебряную птицу с большой короной в виде чаши на голове. Из короткого рассказа Найды она уже немного понимала, что происходит, но все равно воспринимала, как сновидение. Ведь с той самой зимней ночи, когда Черный бог накинул на нее волчью шкуру, женщина не жила, а бредила. Дни в Юхимовом доме, ночи в лесу... Странный замок, летавицы, гномы, боги... Все это тянулось одним бесконечным кошмаром. Страшным, но интересным. Увидев перед собой Найду, Руженка сначала решила, что наконец проснулась, но как выяснилось, ее радость оказалась преждевременной. Сон продолжался...
Одетый в вычурный плащ, похожий на рясу митрополита, Найда возился с уздечкой возле коня, что благородной статью и белоснежной мастью был достоин лишь боярина, а то и самого князя.
Отвечая на поцелуи парня, Руженка слышала, как он говорил ей что-то о Перуне, Велесе, Морене, князе Даниле, тысяцком Дмитрии и Батые. Что-то о Тухольской громаде и битве в Долине. Но все это было такое далекое, что женщина не слишком и прислушивалась к словам любимого. Ей было хорошо в его объятиях, а остальные — не женского ума дело. Лишь при имени Юхима, Руженка встрепенулась, но, не поняв причем тут щенок, пропустила мимо ушей и все прочее объяснение.
— Ну, вот, — промолвил Найда, выводя коня из стойла. — Знать бы только, что дальше?
— А ничего, — услышала Руженка властный женский голос и оглянулась.
На лестнице, которая вела вверх, стояла богиня из ее сновидений.
— Дальше ничего не может быть, Найда, даже не пытайся. Если бы я ведала, что Захар все тебе рассказал, то не допустила бы и этого сразу. Слишком много надежд связано с Пегасом, чтобы я позволила тебе отдать его Единому. С ним самим я, может, и не справилась бы, но тебе не поможет ни амулет, ни неизвестная сила. Поэтому, либо ты отпускаешь уздечку, либо умрешь. Причем — немедленно! Я и до трех считать не стану... Ну!