Путь к заветной тайне был свободен!..
Глава 7
Отклонив гобелен с вышитым стражем, Захар осторожно взялся за толстую, бронзовую щеколду. Нажал, сдерживая дыхание, готовый мгновенно отпрыгнуть в сторону. Но ничего опасного не случилось. Тяжелые двери поддались довольно легко, открывая каменную лестницу, которая полого вела вглубь.
И тут Захар засомневался. Одно дело приоткрыть таинственную дверь и, в случай чего, быстренько захлопнуть. Ничего не видел, ничего не ведаю. И совсем другое — влезть с ногами. После не разведешь руками, что случайно ошибся дверью. Парень даже шагнул назад, но любопытство победило осмотрительность.
— Я на пару ступенек спущусь и сразу — обратно, — шепнул сам себе, для решимости.
И ступенька за ступенькой, шаг за шагом медленно двинулся вниз. Здесь было не так светло, как в остальных залах и комнатах дворца, но вполне хватало, чтоб не споткнуться о собственные ноги. Лестница, казавшаяся из дверного проема не слишком длинной, оказалась почти бесконечной. И Захар опять призадумался: стоит ли соваться дальше? Сказано ж: «не зная броду, не суйся в воду». Но, он уже зашел слишком далеко, чтоб возвращаться, ничего и не разведав. Да и свет в конце лестничного марша, внизу казался гораздо ярче, с красноватым оттенком. Но не таким зловещим, как в отблесках пожара, а мягким — напоминающим летний закат.
Каменные ступени закончились, и Захар очутился в еще одной пещере. Собственно, а чему удивляться? В сущности, весь замок Морены был, не чем иным, как одной громадной пещерой.
А когда глаза парня привыкли и к освещению, он увидел, в дальнем углу, прикипевший к потолку огромный сталактит, нависающий над большой чашей, вырезанной из горного хрусталя, своеобразной тиарой держащейся на голове громадного беркута. Скульптура была так искусно сделана, что казалось: мгновение — и в хризолитовых глазах серебряной птицы вспыхнет жизнь. Орел расправит могучие крылья, заклекочет и вырвется на свободу. Захару даже стало жаль его. Испытав радость полета, он теперь знал, как может страдать птица, навек посаженая в клетку.
Из искристого, словно усеянного бриллиантами или кристалликами соли, сталактита тяжелыми, медленными каплями в чашу стекала прозрачная жидкость. И собиралась она там довольно долго, потому что невзирая на собственную неторопливость и значительную вместимость сосуда, набралось ее почти доверху. Еще несколько кварт — и перельется через край, выплеснется на голову серебряного беркута.
Захар ступил ближе и поймал в ладонь одну капельку, которая как раз сорвалась с кончика сталактита. Поймал и тут же упустил. Капля оказалась тяжелее целого ведра воды. Ладонь сама прогнулась, и странная капля упала в чашу. Захар растерянно прикоснулся губами к ладони и почувствовал невероятную горечь и соленость, оставшуюся на коже.
Парень покрутил головой, и за неимением другого выхода присоединил это чудо к тем вопросам, ответы на которые он собирался при случае и под настроение выведать у Морены. Оставалось осмотреть другие двери, выходящие сюда. Захар сунулся в те, что были ближе.
В замке Богини он всякое повидал разное, но даже представить себе не мог, что бывают помещения таких размеров. Сколько Захар не присматривался, а так и не смог разглядеть, ни противоположной стены, ни потолка. И эта бесконечность почему-то вселяла такую тревогу, что он и не смог заставить себя переступить порог. А только из проема поглядел.
Слева, и справа от дверей, вдоль уходящих вдаль стен, тянулись высоченные полки, заваленные множеством клубков и пасм всевозможной пряжи. Причем сваливал их здесь кто-то совершенно бестолковый. Потому что пряжа перепуталась между собой таким невероятным образом, что нечего было и пытаться вынуть из этого месива какой-то один моток. Для этого его пришлось бы выпутывать из сотни других. Между обычной шерстью проглядывали разноцветные шелковые, и даже золотые и серебряные нити.