— Ну! — гаркнул аталык. — Только не пробуй крутить, Бекки. Иначе следующая твоя казнь будет намного страшнее. И ты, сын шелудивой верблюдицы, сто раз пожалеешь, что не умер сейчас!
— Разве может презренный раб, о Безжалостный Барс, даже помыслить, чтобы попытаться солгать, перед твоим всевидящим глазом? — едва слышно пробормотал, не имея даже возможности вдохнуть полной грудью, несчастный гадальщик.
Ответ обреченного понравилась Субудай-багатуру. Как все жестокосердные натуры он любил лесть, даже такую неприкрытую, а страх, который вызывал у людей, охотно воспринимал за преданность и почет.
— Ты принуждаешь нашего Повелителя ждать...
Аталык говорил тихо, однако от звука его голоса вздрогнул даже верный Кинбай.
— Я поведал искреннюю правду, о Железный Барс, — затарахтел шаман. — Сегодня Боги не желали открыть мне будущее, но из увиденного я понял, что отхан-хатун Юлдуз, младшая жена джихангира, может дать совет, которым ты, самый Мудрый, останешься доволен, а войско сможет отправиться дальше.
Единственный глаз Субудай-багатура едва не вылез из орбиты от удивления. О Боги, он и сам думал, что нужно обратиться за помощью к любимой женщине своего воспитанника, и теперь услышал это от шамана. Вероятно, он поспешил засчитывать гадальщика к безголовому скоту. Если ему, пусть и перед лицом смерти, а все же приходят в голову подобные мысли, — то он еще не безнадежен и может пригодиться в будущем.
— Живи, — милостиво бросил счастливому Бекки и двинулся к выходу. А уже ступив одной ногой наружу, прибавил насмешливо. — Только в следующий раз, Бекки, шевели мозгами быстрее, а то можешь и не успеть... А Кинбая угости чашей хорошей арзы. Все-таки, он мог чуть-чуть поторопиться или нажать сильнее. Тогда ты уже ничего не прибавил бы к сказанному, и псы таскали б сейчас по степи твою падаль... Хе-хе...
Однако гадальщик и без напоминания уже целовал сапоги своему недавнему палачу, так как хорошо знал, что над рабом и панский пес господин.
Вскочив в седло своего гнедого, Субудай-багатур медленным шагом направил коня к ханскому шатру.
Наконец-то, все начало складываться одно с другим. Вдохновленный духом смерти, Бекки, дал хороший совет, и теперь только от него — военного наставника Великого хана, зависело, как долго будут стоять на перепутье, объединенные под бунчуком внука Чингиза, силы монголов.
Юлдуз-хатун была «черной женой» Батыя, самой молодой из тех семи, что их отобрала мать Саин-хана Ори-Фуджинь для своего сына в далекий поход. Остальные шестеро красавиц, из богатых родов, сначала с презрительной снисходительностью относились к хрупкой девушке, которая выросла в семье пастуха. Да и сам Батый, за ежедневными заботами и умелыми ласками других жен и наложниц, длительное время почти не замечал ее.
Однако маленькая Юлдуз выделялась среди всего ханского цветника острым умом и наблюдательностью. К тому же, ее верная служанка, китаянка И Лахе, к которой дочь пастуха относилась скорее как к сестре, чем как к рабыне, сумела подружиться с нелюдимой шаманкой Керинкей-Задан. С их помощью отхан-хатун первой узнавала обо всех важных и тайных новостях. И благодаря этому сумела спасти жизнь новоизбранному джихангиру, когда Гуюк-хан, наследник монгольского престола, с верными ему ханами попытался убить Батыя. Предупрежденный женой, Саин-хан не упал в яму-ловушку, вырытую изменниками под ковром. А «черная жена» с того дня стала его первой советчицей и любовницей.
И теперь, именно с ее помощью Субудай-багатур собирался заставить джихангира отбросить суеверия и немедля сдвинуть орду с места. Тем более что ее совет или пророчество должно было стать девятым, а значит — счастливым...
Перед палаткой джихангира неподвижно застыла охрана из «непобедимых», и сам Арапша Ан-Насир прохаживался рядом, в ожидании приказов повелителя. Он — первым увидел Субудай-багатура, и поторопился придержать ему коня, подчеркивая такой услугой уважение аталыку. Хотя, месту темника тургаудов джихангира, мог бы позавидовать и нойон не из рода чингисидов.