Колдун непроизвольно дернулся, когда окровавленная сталь показалась из его груди на добрую пядь, застонал, покачнулся и упал на колени. А после того, как Арапша вынул меча из его тела, Газук повалился набок и неподвижно застыл на полу, мертвый, как любая другая падаль.
Чуда, на которое надеялись все, не произошло. Колдун расстался с жизнью, — умерев так же легко, как и всякий смертный. Разве что более дерзко. Без мольбы о помиловании и душераздирающего воя. Но этим не удивить Покорителя Народов. Приходилось разное видеть...
Саин-хан помолчал немного, в душе сожалея о случившемся: ведь ему так и не удалось услышать ожидаемого пророчества, а потом промолвил задумчиво:
— Старик был тщеславен, но слишком глуп. И если тысячи лет жизни оказалось мало, чтобы набраться ума, то и прожил их зря. А все его слова стоят не дороже прелой шкуры...
Глава 16
— Уберите эту падаль! — приказал рабам Субудай-багатур, заметив, что хан повернулся к Юлдуз-хатун и притворно весело, стал рассказывать ей какую-то небылицу. Потрясенная бессмысленной гибелью знаменитого шамана, женщина натянуто посмеивалась шуткам мужа, даже не вникая в смысл слов.
Все в шатре хана пытались выглядеть беззаботными, хотя — ни деланная несерьезность Саин-хана, ни молчание покрытого морщинами и рубцами умудренного жизнью Субудай-багатура, ни смех юной Звездочки — не могли скрыть, что смерть Газука вывела их из равновесия. После пророчеств Бекки и Керинкей-Задан, они с нетерпением ждали встречи с ним, надеясь получить утвердительные ответы на все вопросы, которые так тревожили их этим летом. А прославленный провидец оказался самым обычным шарлатаном, даже в последний раз сумевшем обмануть всех. Коварством и хитростью заставил казнить себя легкой смертью, чтобы не выдать перед монголами собственного бессилия и невежества...
Больше других обманутым ощущал себя Субудай-багатур. Надежды, которые он возлагал на прорицателя, не сбылись, и теперь Саин-хан опять начнет сомневаться в собственных силах, медлить с походом. Тогда как зима уже приближается. Утренняя прохлада донимает все сильнее... А такое огромное войско не прокормить запасами, захваченными в половецких степях. Добыча слишком мала... Орде нужны богатые урусские города с полными закромами зерна, конюшнями скота, много теплой одежды... Все это могли дать христианские страны. Но выступать в поход надо немедленно, пока кони еще могут найти себе пропитание сами. Пока землю не устлали глубокие, непроходимые снега...
Мысли аталыка были тяжелыми и невеселыми, но вдруг что-то заставило его вынырнуть из этих мрачных глубин, и он недоуменно оглянулся, еще не осознавая, что именно его потревожило. И только перехватив удивленный взгляд Батыя, устремленный в сторону мертвого колдуна, Субудай-багатур понял: происходит что-то немыслимое.
Слуги, коим было приказано вытащить тело Газука, — перешептывались! Бессловесный скот, рабы, которые не смел громко дышать и передвигались шатром, как бесплотные тени, (их и не замечали вовсе) разговаривали! Осмелились открыть свои поганые рты в присутствии Повелителя мира! Пусть шепотом, но и этого более чем достаточно, чтобы заставить их сожрать, собственные языки. Мало того — эти гнусные создания, посмели не выполнить приказа Субудай-багатура, и бросились наутек, словно перепела от тени ястреба.
Взбешенный подобной дерзостью, хан, потемнев лицом от ярости, вскочил на ноги. Рукава его халата взметнулись хищными крыльями... Но слова неизбежного и безжалостного повеления так и остались не произнесенными... На Батыя пристально смотрел убитый колдун! И это был не стеклянный отблеск мертвых глаз покойника, а теплый человеческий взгляд. Твердый, серьезный и чуть насмешливый.