— Что «почему»? — совершенно растерялся Захар. — Не пойму я твои вопросы, дедушка. Вот, лучше, еще соку напьюсь, — и потянулся ковшом к кадушке. А та, раз — и пропала. Береза стоит, сок капает, а кадушка исчезла. Но, при этом капли сока в полуметре от земли тоже пропадают.
— Потом напьешься, — ворчит дедок за спиной. — Спрашиваю: почему от лесной нежити, то есть от меня, охраняешься тщательно и умело, а едой делишься?
— Так говорю же, — опять начал объяснять парень, — Матушка перед дорогой велели.
— Поделиться с лесовиком при встрече лепешкой? — удивился искренне дедок, и от возмущения даже бородою махнул. — Ой, не ври!
— Нет, — должен был признать его правоту Захар. — О хлебе матушка ничего не говорили. Но, я думал…
— Наконец-то, — облегченно вздохнул лесовик. — Вот мы и пришли к сути разговора. За то, что мать слушал, — окольными путями блуждать не будешь. А за то, что лесовиком не погнушался, с нежитью вместе трапезничать стал, собственного добра не пожалев — желание твое исполню. Говори: чего сильнее всего хочешь?
— Летать! — без раздумий пылко воскликнул парень. — Хотя бы раз орлом в небо взлететь!
— Тьфу! — сплюнул лесовик. — С дитем поведешься — глупостей наслушаешься. Другой бы денег просил, камней самоцветных. А этот — тьфу! Считай, что я не расслышал и проси второй раз. Но, теперь уж хорошенько подумай! Третьего шанса я не дам даже такому юнцу.
— Ну, — приуныл Захар, — если нельзя летать, то хотел бы я уметь людей от болезней всяких спасать.
— Вот тебе, на! — сплеснул в сердцах ладонями дедок. — Ты ему — стриженное, а он тебе — бритое! Уже и надоумливал, а дурень дальше свое правит. Ты что и в самом деле пустоголовый уродился? Почему денег не просишь? Я же очень много могу дать. Взгляни-ка.
Парень посмотрел, куда показывал лесовик, и земля будто расступилась перед его взглядом. И увидел он в сухой яме два огромных кожных мешка, полных золотых монет и самоцветов.
— Разве лечить людей — такая глупость? — отвернулся безразлично от предложенного богатства. — Смерти дорогу заступать — здесь великое знание нужно. За тем и иду к Актинию. Отцу моему еще и пятидесяти не было, а если бы я умел… — парень вздохнул. — Да и что я с теми деньгами делать буду? — продолжил чуть погодя. — Одежда на мне исправная. Голодным в общине не останешься, только не ленись. А с богатством — одна морока. Рано или поздно прознает о сокровище князь, или кто из думных бояр, вот тогда и посопишь, как с дружиной прискачут. Нет, без денег лучше. Спокойнее... — молвил твердо и окончательно.
— Там опять кадка стоит. Лучше пей сок и не мудрствуй. Еще и баклагу нацеди, в пути понадобится, — оборвал парня лесовик. — И коль ты уже такой неисправимый глупец, то иди здоров. Пусть все исполнится, согласно твоему желанию.
Захар послушно оборотился к кадушке, напился вволю горьковато-сладкого сока, набрал в баклагу, как велел лесовик, а когда хотел еще что-то спросить, то того и след простыл. А на пеньке, рядом с тем местом, где он сидел, осталось лежать орлиное перо. Покрутил парень его в пальцах, оглядел со всех сторон, но так ничего и не раскумекал. Обычное перо.
— Вот беда мне с этими загадками, о-хо-хо… — вздохнул сокрушенно.
Вздохнул, а перед ним опять дедок появился. Зевает недовольно и глаза кулачками трет.
— Ну, чего тебе еще? Едва задремал! Никакого продыху. Будто не в чащобе лесной живу, а на большаке.
— Не сердись, дедушка, — обрадовался его появлению Захар. — Но задал ты загадку не для моего ума. Перо оставил, а что с ним делать: не сказал.
— Сказал бы я тебе, что с ним сделать... — проворчал заспанный лесовик. — Но, если дашь еще одну лепешку, то так и быть: растолкую.