— Ну, что, ожили? — спросил чуть погодя.
— Да, спасибо, — тихо ответил юноша. — Если бы не ты, добрый человек, вероятно, околели бы к вечеру.
— Если б какой зверь не порвал нас раньше. Совсем отощали… — прибавила едва слышно девушка.
— Куда же вы направлялись?
— В Галич... — махнул рукой в том направлении, откуда приехал Найда, парень.
— В Галич? — переспросил удивленно тот. — Но, город совсем в другой стороне... Все-таки заблудились…
— В другой? — пришла очередь удивляться путникам. — Видно, пурга нас закружила...
— А чего ж пускались в дорогу, перед самим ненастьем? Неужели так спешно?
— Беда у нас. Помощь нужна... — ответила девушка.
— И что же случилось?
— Мара уничтожила все наши запасы еды и дров. Если никто не поможет — смерть от холода и голода ожидает весь поселок. Вот мы с Маричкой...
— Мара?
— Ведьма здешняя. Первая прислужница Морены...
— Так, так, — почесал затылок воин. — Ну, с пищей я еще могу понять — оно всяко бывает. Но дрова... Лес же вокруг. Неужели никто топор в руках удержать не может?
— Нам нельзя... — невнятно ответил парень.
— Мы не можем! — тверже поправила Маричка. — Мы же бортники... Не обижаем ни деревья, ни животных.
Найде приходилось слыхивать, что в лесах живут небольшие общины, члены которых убеждены, что души умерших людей переселяются во все живое, и потому никогда даже мураша не обидят. А в лесу не только ветки не сломают, но и листочек не сорвут. Питаются исключительно медом из пасек, ягодами, орехами, грибами...
— А хворост?
— Сначала собирали... Потом завьюжило... Люди отощали от голода. Нужна помощь. Мы хотели к ближайшему жилью добраться. А пурга все не прекращалась... Вот и…
— Ясно. Далеко до вашего селения?
— Не очень...
— Тогда садитесь на коня и показывайте дорогу... Только уж не плутайте больше. А то не поспеть нам.
Несчастные попытались подняться, но не смогли. Тогда Найда высадил обоих на гнедого, — удивляясь чрезвычайной легкости тел. Сам взял коня под уздцы и двинулся в том направлении, куда направляли его спасенные бортники…
Шли так часа три.
С каждым шагом лес делался выше и гуще. Но не мрачнел от этого, а наоборот — становился более приветливым. Деревья будто здоровались с людьми, словно радовались: что те не потерялись в дороге, а возвращаются домой.
Наконец добрались и до небольшой опушки, густо заставленной, десятком обычных мазанок на две горницы, сени и пекарню. Два большие, общинные амбары чернели в стороне обгоревшими балками и стропилами. Нигде не слышно никакого движения, и ни из одного дымаря не вился дымок.
— Неужели опоздали, Юрку? — охнула Маричка, чуть ожившая, после съеденного каравая и хлебного вина.
— Не может того быть! — воскликнул юноша и начал неуклюже слезать с коня.
Оставив их одних, Найда быстрым шагом направился к ближайшей хижине. Натужно отворил прихваченные морозом двери и вошел внутрь.
На широком ложе плотно, будто дрова в поленнице, лежали люди, укутанные с головами одеялами и тулупами. И только по тому, что вся эта куча едва-едва шевелилась, можно было догадаться, что под ними еще живые люди, а не мертвые тела.
Крякнув в сердцах, Найда опрометью выскочил на улицу, прихватив в сенях топор. А еще за мгновение он принялся рубить останки обгоревших клетей, только щепки во все стороны полетели.