Морена вздохнула.
— Как договаривались... — лукаво потупила взор богиня.
— Ах, да... — Велес потянулся до хруста в костях. — Одно желание... О-хо-хо-хо… Не награда, а пытка. Для смертного вообще сплошное мучение, — попробуй выбрать: чего тебе больше всего хочется… Оно ведь как обычно бывает? И вон того надо, и это бы не помешало. А у богов — другая тягомотина... Ну, скажи мне, раскрасавица, чего я не смогу такого, что можешь ты?
— Если хорошо подумать, — вмешался в разговор Перун, как раз входящий в комнату и услышавший последние слова Чорного бога, — то кое-что бы и нашлось. Мне так кажется…
— Фи, — притворно обиженно скорчила гримасу Морена. — Серебряная борода до колен, а мысли, — как у прыщавого мальчишки весной...
— Ага, — буркнул Перун. — Как раз я лишь о ваших женских прелестях только и думаю непрестанно... Намекал: что у каждого найдутся дела, которыми он сам не слишком охотно занимается...
— Книга Бытия! — подхватил довольно Велес. — Общаться с нею просто нестерпимо! Как я сам не сообразил?..
— О, нет... — взмолилась богиня. — Только не это.
— Учись выигрывать и не придется неприятную работу собственноручно выполнять, — наставительно произнес Перун, усаживаясь рядышком. — Между прочим, я проголодался. Эти монгольские кушанья доведут меня до язвы желудка. Но что поделать — Сульде не может пренебрегать едой своего народа. Только выдумки про обет немного позволяют ограничить потребление конины и баранины... Прикажи подать что-то более питательное и приятное для утробы. Да не наколдованное! От мнимых блюд ощущение, словно камень проглотил...
— Стареет наш Перун, — шепнула Морена Велесу, а сама хлопнула в ладони и приказала служанкам, что выпорхнули из другой комнаты: — Миску борща на сметане и три дюжины вареников в грибной подливе. А запивать чем будешь? — повернулась к Перуну. — Медку?
— Квасу, но, чтоб сладкого...
— А мне, — не утерпел и Велес, — то же самое, но не с квасом, а кружку холодного топленого молока...
Служанки поклонились и исчезли.
— Плотно кушать, долго спать — бог здоровье должен дать, — пропела насмешливо Морена.
— А что? — в тон ей ответил Перун. — Не все ж о спасении души молиться. Тело тоже пищи требует.
— К тому же, — Велес так напряг мышцы, что едва не разошлась по швам вышитая льняная рубашка, — хорошее тело требует и еды хорошей...
Морена насмешливо фыркнула.
— Единого люди своими постами вон как заморили — кожа да кости... — продолжил мысль Черный бог. — Ты бы и нас такими видеть хотела?
Четверо гномов внесли еще один стол, застеленный белоснежной скатертью. Летавицы тотчас заставили его тарелками.
— С чего начнем, коль уж все собрались? — поинтересовалась для видимости Морена, хотя заранее знала, что услышит... — О деле поговорим или трапезничать станем?
— Трапезничать, — прогудел Перун. — Еда остынет — вкус потеряет. А в Книге, что срочного? Такого, чтобы я не знал? Батый послушно двигается на запад. Еще в этом году его тумены будут под Киевом. Думаю, ближе к зиме. И оплот христианства на Руси исчезнет с лица земли. Потом — сюда, в Галичину завернет. За конем... А после, через перевалы и по Дунаю, — в Европу наведается. И конец вере в Единого! Тем людишкам, что живы останутся, уцелеют в непроходимых лесах, не до молитв будет. В лесных пущах они нас с вами скорее вспомнят!
Если бы не зажатая в деснице ложка, Перун выглядел бы страшно! Золотая борода растрепалась, усы встопорщились, глаза огнем горят, голос — гром небесный. Но самая обычная деревянная ложка делала его речь будничной, даже чуть-чуть потешной. Так и крестьянин, за обедом, может рассказывать: как он страшно отомстил соседу — передвинув камень со своего надела на его поле...