— Того и приковылял сам, Дмитрий, чтобы у тебя, к словам моим, больше веры было, — тихо ответил тот, все еще натужно сопя. — А мне очень важно, чтобы ты поверил. Для всех нас важно...
— Неужели такую несусветную околесицу нести станете? — попробовал пошутить воевода, но, встретившись с серьезными и подернутыми печалью глазами схимника, спрятал улыбку. — Шучу... Поверю, дедусь — чтобы ты не поведал, поверю сразу. В твоем возрасте уже не остается времени на глупости...
— Сам рассудишь... — ответил тот наставительно. — Но я присел бы сначала, с твоего позволения, и так вся сила ушла на дорогу...
— Конечно, садись, дедушка, — спохватился Дмитрий и подвел старика к удобному креслу.
Тот уселся, уложил на колени бороду, чтобы по полу не волочилась, и промолвил:
— Веруешь ли ты в Господа Бога нашего, Единого?
— Конечно... — даже растерялся немного воевода. — Крестили родители. Не басурманин...
— А Давних богов чтишь? — продолжал выспрашивать дальше схимник, а глаза так и сверлили насквозь.
— Это ж которых? — не понял сразу Дмитрий.
— Перуна, Велеса, Морену?
— Какие ж они боги, — пожал плечами боярин, — бесы...
— Что ж, пусть и бесы... Главное — знаешь. Легче поймешь, о чем речь поведу.
— Если о бесах, — снова недоуменно пожал плечами Дмитрий, — то напрасно трудились. Я воевода, а не священник... Бесов изгонять не обучен.
— Ты слушай, слушай. А касается тебя или нет — потом судить будешь... Так вот, в день именин Архистратига Михаила, воеводы Божьего, пришел я к тебе, воевода земной, с предупреждением! Страшная угроза повисла над всем христианским миром. К коню Перуна подбирается Батый! А если он сумеет накинуть на него уздечку, то уже не найдется в мире силы, которая смогла бы остановить монголов. — Старик произнес это так торжественно и напевно, будто молитву прочитал.
— Какой еще конь? — удивился Дмитрий.
Он быстрыми шагами смерил комнату и остановился у высокого окна, которое выходило на валы. Бросил глазом на работных людей, от которых аж роилось там, и вернулся к старику.
— Что Саин-хан разоряет Русь, мне ведомо. Что те не щадит ни малого, ни старого, — тоже знаю. Но к чему здесь твоя присказка?
— А ты еще послушай... — старик говорил уверенно и не походил на сумасшедшего. — В Карпатах, где-то неподалеку Горган, под охраной Морены, в волшебном стойле, дожидается седока конь Бога Войны. И имеет он такую чародейскую силу, что воин, которому удастся оседлать его — станет неуязвим, а полководец — непобедимым в битве. Как и войска, что под его рукой будут сражаться.
— Гм... — почесал затылок Дмитрий. — Перунов конь... В стойле у Морены?.. Гм?..
— Не веришь?
— А должен?
— В рассказе моем нет ничего, что могло бы ослабить киевскую дружину, если ты мне поверишь. А вот, что будет, если конь такой и в самом деле существует? Вообрази себя или Данилу Романовича на нем? Конец Батыю!.. А Галицко-Волынское княжество всю Русь объединить сможет!
— Красивая мечта... — вздохнул Дмитрий. — Как и каждая сказка, где справедливость всегда торжествует.
— Уста Вестника, который оповестил меня, не произносят лжи... И подтверждением сказанного, станет моя смерть на Пилипов день. Так сказано. Вспомни, когда поклониться придешь. Но, лучше, забудь о моем бренном теле, найдется, кому гроб в землю опустить, а поспеши коня найти.
Дмитрий сначала пропустил мимо ушей слова старика о смерти, — все они собираются умирать почти каждый день, а там, глянь, еще и многих молодых переживают. Но было в голосе его что-то такое, что заставило воеводу переспросить: