...Здесь будет перемена света. Тимур точно знает, каким должен быть этот свет, примитивное клубное оборудование не способно на такой эффект, но Кон... Кон сделает.
...Кирилл и Борис нашлись одновременно. Оля пришла позже - перед этим ее роль играла другая актриса, но только с появлением Дрозда все стало на свои места, и призрачные персонажи навязчивых Тимуровых снов стали наконец обрастать плотью, и тогда он понял с ужасом, что все делал неправильно, что эти вот живые люди властно меняют его задумку самим своим существованием и что все надо начинать сначала...
...Ему казалось, что музыка в лирической сцене Дрозда и Оли так же материальна, как его, Тимура, рука. Что он может протянуть ее и подтолкнуть диалог - в нужную для спектакля сторону.
...Понял, что надо начинать сначала. Не все поверили ему сразу - тот же Борис долго сомневался, смотрел недоуменно, "а нас на мастерстве учили по-другому"... И Дрозд вовсе не легковерен, но именно Дрозд, пожалуй, первый поверил полностью. Тимур помнил, как однажды, придя пораньше на репетицию, услыхал случайно слова, для его ушей не предназначенные. "Тимка чует время, - говорил Дрозд. - То, что он делает, на первый взгляд кажется ересью, фигней, но ты вспомни историю театра, Борь..." Если бы эти слова сказаны были в расчете на Тимура - он счел бы их лестью. Но Дрозд никогда никому не льстил - и потому, наверное, его актерская судьба никак не могла сложиться.
...И вот этот спектакль, проросший сквозь Тимура, как, говорят, прорастает бамбук сквозь живое человеческое тело, - вот он обрел свою жизнь. Он существовал отдельно, самостоятельно; если Тимура, к примеру, завтра собьет машина - спектакль все равно останется... во всяком случае, Тимуру хотелось бы в это верить.
...Темнота. Умолк магнитофон, погасли все огни на сцене, погасла дежурная лампочка за кулисами.
- Привет, - сказал в темноте Дрозд, и этой реплики не было в пьесе. Опять вырубили.
- Ничего страшного, - сказал Тимур. - Зажжем свечи.
***
- У меня озвучку переназначили на вечер, с пяти и до одиннадцати, сказал Дрозд. - Каждый день, до восемнадцатого включительно... Что будем делать, Тима?
- Ты же понимаешь, - устало сказал Тимур. - Это сделано специально, чтобы сорвать нам репетиции.
Дрозд почесал мочку уха:
- То есть вопрос стоит таким образом: мне бросать работу?
- Как ты думаешь: Кон примет этот спектакль? - спросил Тимур, глядя Дрозду в глаза.
Он был двухметрового роста, Дрозд. Тимур смотрел на него снизу вверх:
- Как ты думаешь, если бы нас не боялись... если бы у нас не было шансов - хоть кто-нибудь почесался бы, чтобы нам помешать?
- Да, Тима, - сказал после паузы Дрозд. - Я понял... Если мне не дадут отпуск на эти две недели - придется увольняться.
- Это твое решение, - сказал Тимур глухо. - Но мне кажется, что ты прав.
***
"Комедия характеров" в дегтяревской постановке была единственным спектаклем Кона, которого Тимур до сих пор не видел. Это был самый "свежий" спектакль, последняя премьера; в ночную очередь под стены Кона он отправился без содрогания, даже с некоторым удовольствием: Тимур любил эти ночевки, даже зимой, даже в дождь; ночь перед кассой была преддверием радости, началом спектакля, красивым ритуалом, требующим от истого театрала выдержки и смирения.
Сидя на складном стульчике у костра из деревянных ящиков, слушая треп нескольких "чистых" театралов и нескольких театралов-спекулянтов - а эти-то были завсегдатаями ночных очередей под Коном - Тимур снова и снова прогонял перед глазами свой спектакль, мысленно делал замечания актерам и прогонял снова, пока его не толкнули локтем в бок, довольно невежливо:
- Тимка, а ты что здесь делаешь?
Тимур поднял глаза. У костра обнаружился его однокурсник Илюха в камуфляжной куртке и ватных штанах - с оглядкой на холодную ночь.
- За билетами сижу, - сказал Тимур.
Илюха присвистнул:
- Что, за билетами на собственного бати спектакль?
- Это какого бати? - подозрительно спросил ближайший справа театрал-спекулянт. - Дегтярева? Он же Тимьяновой сын, Греты!
- Одно другому не мешает, - хохотнул Илюха.
- Заткнись, - сказал Тимур.
- Ну, прости, - Илюха тут же пошел на попятный. - Прости, если чего не так... Просто странно мне...
- Какой ты странный неухоженный мальчик, - задумчиво сказал театрал-спекулянт. - Имея таких родителей...
Тимур промолчал.
***
- Категорически запрещается использовать на сцене открытый огонь! Категорически, Тимьянов! Я предупреждала!
- Но ведь света не было, - повторил Тимур, стараясь, чтобы голос звучал доброжелательно. - Мы оплачиваем эту сцену - и хотели бы, чтобы условия...
- Кто позволил вам занимать помещение до часу ночи? У нас уже был подобный разговор, помните, Тимьянов?
На столе перед администраторшей лежала огромная коробка конфет. Но женщина не смотрела на коробку - она смотрела Тимуру в глаза; раздражение ее не было наигранным. Она действительно очень злилась.
После бессонной ночи оставаться невозмутимым было стократ труднее, чем обычно. Тимуру хотелось стукнуть по столу кулаком - так, чтобы проклятая коробка конфет подскочила. Ему хотелось высказать в лицо этой женщине все, что он думает по поводу ее клуба, и руководства этим клубом, и облаченных властью тетушек, обожающих запреты; потом, возможно, будет стыдно, мучительно стыдно, и, что самое главное, спектакль перед самой премьерой окажется на улице...
- Я обещаю, что огня больше не будет, - сказал Тимур кротко. - Я обещаю, что мы будем освобождать сцену не позже двадцати трех ноль-ноль... Я очень прошу вас отпереть подсобку и вернуть нам наши вещи.
И он вытащил из нагрудного кармана и положил поверх коробки свой последний козырь - два билета на Кон. На "Комедию характеров", на сегодня; два билета, пропахшие дымом ночного костра, оплаченные бодрствованием в очереди - и остатками сбережений. (Второй билет он собирался продать перед началом спектакля по "вечерним ценам" - и таким образом хоть как-то залатать дыру в бюджете; призраком явилась - и ушла - мысль пригласить Ирку. Нет, не нужно...)