Между тем, Амальрик стал прощаться, сказав, что должен к утру добраться в Хоршемиш, чтобы никто не заметил его отсутствия.
— А чего собственно ты опасаешься? — спросил Адад. — Разве ты обязан перед кем-то отчитываться в своих действиях?
— Боюсь, слух о том, что меня не было в столице, дойдет до отца, — доверительно объяснил Амальрик, — он станет интересоваться, где я был, а его я обманывать не хочу.
Принц Адад проводил брата, а потом с грустью смотрел с крепостной стены, как удаляется кавалькада всадников в направлении Хоршемиша. Когда они скрылись с глаз, он вернулся в свой кабинет и приказал созвать капитанов для продолжения совещания.
— Не знаю, как вы воспримете эту новость, но, похоже, война окончена, — начал он свою речь, когда все вновь собрались в его кабинете. — Король, мой отец, решил пойти на мировую и передать эту провинцию мне в управления, так что не пройдет и месяца, как я со всеми вами смогу с лихвой расплатиться за службу.
По кабинету пронесся ропот, в котором радость смешивалась с растерянностью. Некоторые капитаны не ожидали, что им так скоро понадобится искать новых работодателей. Принц поднял руку, требуя тишины и продолжил:
— Кто пожелает пополнить ряды моей гвардии, тех приму с удовольствием, но и остальные не будут в обиде, это я вам обещаю. Через несколько часов сюда прибудет государственный канцлер для выработки окончательного соглашения. Затем соберемся, я ознакомлю вас с этим документом. А пока все свободны.
Принц встал из-за стола, сделал два-три шага и внезапно схватился рукой за грудь. Несколько секунд спустя он упал на пол и в уголках его рта появилась пена. Капитаны, не поняв, что случилось бросились к нему.
— Принцу плохо! — воскликнул Аларик, расстегивая камзол и рубашку на груди Адада. Он прижал ухо к его груди и, не уловив биения сердца, поднялся на ноги.
— Принц мертв! — произнес он глухим голосом. — Сердце не бьется.
В кабинете наступила тишина, никто не мог понять, что могло вызвать такую внезапную смерть.
Вдруг дверь распахнулась и на пороге появился капитан гвардии, громко и торжественно объявивший:
— Государственный канцлер к принцу Ададу!
Увидев, что принц лежит на полу посреди кабинета, а вокруг столпились капитаны, он схватился за меч.
— Что здесь произошло?
— Принц умер! — глухо произнес Конан.
— Что случилось? — встревоженно спросил вошедший за капитаном гвардии невысокий человек в черном камзоле и таких же штанах, заправленных в сапоги, порыжевшие от пыли. На вид ему было около шестидесяти, лоб был в залысинах, а седые волосы спадали на плечи. Лицо его слегка обрюзгло, но в глазах светился живой ум. Увидев лежащего на полу Адада, он бросился к нему, упал на колено и прижался ухом к груди.
Через минуту, поднявшись на ноги, он обвел взглядом капитанов и требовательно спросил, обращаясь к Конану, который оказался рядом с ним:
— Так все же, что здесь произошло?
Конан вспомнил слова принца о том, что Ниниб в детские годы был его воспитателем и угрюмо ответил:
— Мы не знаем, что случилось. Принц собрал нас на совещание обсудить, что делать дальше после ухода Несокрушимого легиона. В это время появился его брат…
— Как? Амальрик был здесь? — с удивлением воскликнул Ниниб.
Конан кивнул и продолжил:
— У него, якобы были какие-то важные известия. Мы разошлись. Спустя час или больше, его гость уехал, а принц созвал нас опять на совещание. Он сказал, что отец не желает больше войны и хочет передать ему в управление эту провинцию. Якобы ты, канцлер, должен прибыть, чтобы составить об этом официальное соглашение. Сказав, что мы свободны, он вышел из-за стола, сделал несколько шагов, схватился руками за грудь и упал. Остальное ты сам все видел.
Канцлер кивнул и направился к столу принца. Капитаны расступились перед ним. Ниниб обогнул стол, внимательно осмотрел его, затем открыл ящик.
— А это, что такое? — канцлер достал недопитую бутылку вина и два кубка, на дне которых еще плескались остатки вина. Он понюхал бутылку и кубки, затем повернулся к капитанам.
На его вопрос никто не ответил, только все переглянулись между собой.
— Пока принц беседовал с братом, в кабинет никто не заходил, — пояснил капитан гвардии. — Я стоял снаружи, чтобы их никто не потревожил.