Пришел в себя он только через несколько часов, когда солнце склонилось к закату и на дне оврага уже сгустились сумерки. С трудом поднявшись на ноги, Конан огляделся вокруг. Валун, о который он ударился головой, довольно удачно остановил его падение, иначе он бы скатился прямо в неширокий, но глубокий ручей, текущий в сторону Ильбарса. В голове у него гудело и он подумал, что, если бы не шлем, то он наверняка разбил бы ее. Сняв его, Конан поплескал холодную воду из ручья на лицо и голову, затем опять одел шлем и медленно пошел вниз по течению ручья, рассчитывая, что тот приведет его к реке самым коротким путем. Раны на Конане обычно заживали, как на собаке, поэтому уже шагов через пятьсот он почувствовал себя лучше. Шум в голове стих и он задумался о судьбе своих товарищей по оружию. Было мало вероятно, чтобы кто-то из Вольных Клинков, даже сумей они вырваться из кольца окружения, направились бы сюда в сторону Ильбарса, скорее всего они ушли бы в пустыню, где катафракты не стали бы их преследовать. Возможно, кому-то из них даже удастся добраться до Хаурана или Замбулы. У самого же киммерийца, оставшегося без коня, был лишь один путь — к берегам Запорожки. Конан подумал, что, переправившись через Ильбарс и выйдя к Вилайету, он там сумеет раздобыть лодку и на ней добраться до устья казацкой реки.
Через пол лиги, склоны оврага стали понижаться и раздвигаться в стороны, а впереди в лучах заходящего солнца блеснуло водное зеркало. Он вышел к Ильбарсу, который здесь был не очень широким, но как переправиться через него в железной кирасе без лодки, киммериец не знал. Местность впереди поросла тростником, камышом и осокой, но никаких признаков человеческого жилья Конан здесь не обнаружил, весь берег, сколько видно глазу являл собой одно сплошное болото. На той стороне реки виднелись предгорья Ильбарской горной гряды и Конан понял, что Шанг и Хоарезм остались дальше по течению Ильбарса, а он оказался ближе к его истокам.
— Далеко же завлек нас Шах Амурас! — подумал он с досадой на свою беспечность. Помянув Нергала и остальных владык ада, он стал выбирать место посуше, где можно было бы устроиться на ночлег. К счастью трут, кресало и кремень у него был с собой в кожаном мешочке на поясе, где висели и ножны с мечом, поэтому проблемы чем развести огонь, не было.
Конан вернулся назад, поднялся на один из склонов оврага, набрал сухого хвороста и развел костер. Во время поисков сухого валежника он наткнулся на грибницу и набрал с десятка два грибов с крепкими ножками и темно-оранжевыми, скользкими на ощупь, шляпками, которые продел на тонкую ветку и хорошо прожарил на костре. Утолив голод, он напился воды из ручья и, наломав зеленых веток с нескольких кустов, устроил себе импровизированную постель. Не снимая кирасы и положив рядом обнаженный меч, он лег на спину, уставился в небо, усыпанное бриллиантами звезд и незаметно для себя уснул, сморенный усталостью от всех приключений этого нелегкого дня.
Пробудился Конан от того, что первый луч восходящего дневного светила коснулся его лица. Открыв глаза, он к удивлением увидел, что костер продолжает гореть и весело потрескивать, хотя должен был давно прогореть. Нащупав рукой рукоять меча, киммериец резко вскочил на ноги и с удивлением уставился на человека, который сидел по другую сторону костра, подбрасывая в него тонкие сухие ветки.
— Кто ты во имя Крома? — рявкнул Конан, но меч, который держал в руке все же опустил, так как его неожиданный гость производил впечатление человека столь же воинственного как старичок-архивариус при дворе кого-либо из владык стран Гибории. Да и то сказать, будь у него враждебные намерения, он давно мог убить спящего киммерийца его же собственным мечом. Устыдившись своего порыва, Конан бросил меч в ножны и уже более миролюбиво повторил свой вопрос.
— Моя бояться не надо, — на ломаном туранском наречии ответил человек, — моя нет меча.
Он протянул к Конану руки с открытыми ладонями.
Киммериец сел и внимательно оглядел своего незваного гостя. Он был худой, невысокого роста с длинными руками. На вид ему было лет сорок или чуть больше. Более точно определить возраст было трудно, так как на его лоб была надвинута шапка салатного цвета, а нижнюю часть лица прикрывала рыжая борода. Но в живых каштанового цвета глазах незнакомца светился ум и читалось любопытство. На нем была зеленая куртка из непонятного материала, такие же штаны, а на ногах сплетенные из коры какого-то дерева лапти. Конан подумал, что он гирканец, хотя незнакомец и отличался от тех гирканцев, с которыми ему доводилось встречаться к востоку от Вилайета.