Конан, неоднократно бывавший у казаков в бытность свою членом и предводителем Красного Братства все это хорошо знал и рассчитывал, что, если даже сейчас казаки ведут себя спокойно, то когда их численность достигнет четырех-пяти тысяч, они все равно отправятся в очередной морской поход, так как казак и война понятия неразрывно связанные между собой, без военной добычи казацкое товарищество не может существовать.
Солнце уже почти коснулось далекого горизонта над зеркальной гладью Вилайета, когда он подъехал к перевозу. Отсюда на пароме можно было добраться к острову Волчьему, который высился темной массой шагах в пятистах посреди реки. Но парома на месте не оказалось, скорее всего, он остался на острове. Помянув Нергала и всех демонов Преисподней, каких знал, Конан направил своего жеребца в воду и, придерживаясь рукой за седло, добрался вместе с ним вплавь к острову. Отряхнувшись, словно собака, от воды, он увидел, что паром действительно стоит у берега, а на нем спит пьяный паромщик. Выругавшись во все горло, мокрый и злой киммериец, держа коня под уздцы, направился к дому кошевого. Несколько встреченных им казаков посмотрели на него с явным удивлением, но молча прошли мимо, лишь бросив мимолетный взгляд на сердитое лицо и огромную фигуру киммерийца.
У Круга казаки занимались кто чем. Большинство лежало на траве, подстелив сермяги и грелись в лучах заходящего солнца, другие, голые по пояс, боролись друг с другом, подбадриваемые возгласами товарищей, многие просто слонялись без дела или стояли мелкими группами, обмениваясь последними новостями. На Конана никто не обратил особого внимания, хотя он и ловил на себе любопытные взгляды, а сам он никого из старых приятелей не приметил.
Привязав жеребца у коновязи, киммериец направился к дому кошевого атамана. Внутри царил полумрак, подслеповатое окошко после заката уже не пропускало много света. Лутай, широкоплечий казак с чубом, лихо закрученным вокруг уха, сидел за столом и при свете сальной свечи, писал что-то в толстом фолианте, периодически сверяясь с каким-то куском пергамента. Как понял Конан, он заносил в книгу данные о новобранцах. Рубаха на груди кошевого атамана была расстегнута, а суровое лицо иссечено морщинами и шрамами. Он был уже не молод, достиг того возраста, когда у людей появляются внуки и в его чубе, как и в вислых усах, уже поблескивали серебряные нити.
Заслышав, что отворилась дверь, он поднял голову и несколько мгновений всматривался в гигантскую фигуру вошедшего, пытаясь рассмотреть его лицо. Затем, приподнявшись над столом, неуверенно произнес:
— Киммериец?! Не может быть! Каким ветром тебя к нам занесло?
Он вышел из-за стола и они сжали друг друга в объятиях.
— Туранским ветром меня к вам занесло, брат! — сказал Конан, когда они устроились за столом. Рассказав кошевому о последних событиях своей жизни, он не стал скрывать, что рассчитывает с помощью казаков добраться до северо-западного берега Вилайета.
— Другого пути у меня нет, — добавил он в конце своего рассказа. — Как сам понимаешь, в Туране, Кофе и Заморе меня казнят без всякого суда.
Лутай почесал затылок. Он был рад встрече с побратимом, но не знал, как ему помочь.
— Боюсь, — сказал он после некоторого раздумья, — сейчас это вряд ли возможно. Туранцы заперли нас тут и не дают даже высунуть носа. У Ксапура постоянно караулят несколько парусников, а ближе к устью Запоржки дежурят галеры.
— Но у вас же есть челны, — заметил Конан.
— Галеры не позволят нам выйти в море, — хмуро возразил Лутай. — Хуже того, если мы попытаемся это сделать, туранцы на галерах высадятся прямо сюда и вытеснят нас за пороги. Пока мы сидим спокойно, они нас не трогают, а стоит только высунуться…
Кошевой умолк и безнадежно махнул рукой. Глубокие морщины прорезали его лоб, словно он о чем-то напряженно думал.
— Нам бы крепость какую или, хотя бы форт соорудить в устье Запорожки, — продолжил Лутай после минутного молчания, — так ведь, если построить из дерева — сожгут, а камня тут нет.
Конан вспомнил каменоломне мимо которой они проезжали с Алтантуей. Конечно, далековато оттуда возить камень, но казакам все равно делать нечего, за неделю или две вполне возможно заготовить камня столько, сколько нужно. Он рассказал об этом Лутаю. Кошевой оживился.
— А что? Это вполне возможно. Возы у нас есть, коней хватит, а людей тем более. Завтра же обсудим этот вопрос с сотенными атаманами.