Рыбак пробрался через обломки и огляделся. То, что он увидел, заставило его издать звук, похожий на мычание.
Внутри разрушенного купола в зеленой пыли, среди кусков разбитой каменной кладки лежал человек. Он лежал на золотом блоке. Одежда человека состояла из чего-то вроде юбки, подпоясанной шагреневым поясом. Черные волосы, ниспадавшие ровно подстриженной гривой на массивные плечи, придерживались у висков узким золотым обручем. На обнаженной мускулистой груди лежал необычный кинжал с широким серповидным лезвием и обтянутой шагренью рукоятью, навершье которой было украшено драгоценностями. Кинжал во многом напоминал нож, который рыбак носил у бедра, но край клинка не был зазубрен и совершенно определенно сделан был гораздо искуснее.
У рыбака разгорелись глаза при виде удивительного оружия. Человек, конечно, был мертв, он был мертв уже много веков. Этот купол стал его гробницей. Рыбаку не пришло в голову удивиться поразительному искусству древних, которые сумели сохранить тело в таком чудесном состоянии, что оно совсем не было тронуто тлением, а мускулы на руках и ногах, так же как вся плоть под темной кожей, выглядели плотными и объемными, словно живые. Скудные мозги юетши не вмещали так много мыслей сразу. В этот момент его обуревало единственное желание иметь кинжал, изысканность формы которого он остро чувствовал, хотя вряд ли мог сформулировать это в словах. Глядя на волнистые линии тускло мерцающего лезвия, он забыл обо всем.
Рыбак сполз, цепляясь за обломки, внутрь развалин бывшего купола и схватил кинжал с груди лежащего. И в тот же миг произошло нечто невероятное и ужасное. Мускулистые темные руки конвульсивно вскинулись, а веки резко поднялись, открыв огромные черные магнетические глаза. Взгляд этих глаз подействовал на вздрогнувшего от испуга рыбака, как физический удар. Он отпрянул в смятении, выронив украшенный драгоценностями кинжал. Человек на возвышении с усилием приподнялся и сел, а рыбак широко открыл рот от изумления, только сейчас обнаружив невероятные размеры поднявшегося. Сузившиеся глаза притягивали юетши, в этих прищуренных орбитах он не находил ни дружелюбия, ни признательности; он видел в них только недобрый и враждебный огонь, подобный тому, что горит в глазах тигра.
Внезапно человек встал и склонился над юетши, всем своим видом выражая угрозу. В тупом сознании рыбака не ныло места тому страху, который мог охватить человеческое существо, оказавшееся свидетелем крушения фундаментальных законов природы. Когда огромные руки упали ему на плечи, он выхватил свой нож и одним махом ударил снизу вверх. Лезвие сломалось о перевитый мускулами живот незнакомца, как о стальную колонну, и тут же мощная шея рыбака треснула, словно гнилая хворостина, в руках гиганта.
2
Джихангир Аджа, властитель Хоарезма и хранитель прибрежной границы, вновь пробежал глазами богато украшенный пергаментный свиток с павлиньей яркой печатью и сардонически хмыкнул.
— Ну? — с грубоватой прямотой спросил его советник Газнави.
Джихангир пожал плечами. Это был красивый мужчина, для которого превыше всего была его гордыня. Родовитость и высокое положение давали ему все основания для спеси.
— Терпение царя подходит к концу, — сказал он. — В собственноручном послании он в резких выражениях сетует на то, что изволит называть моими неудачами в охране границы. Клянусь Таримом, если я не сумею нанести удар по этим степным разбойникам, в Хоарезме будет новый правитель.
Газнави в раздумье теребил свою посверкивающую сединой бороду. Ездигерд, царь Тураиа, был могущественнейшим монархом на свете. В его дворце, расположенном в огромном портовом городе Аграпуре, хранились богатства, награбленные по всему миру. Его флотилии боевых галер под пурпурными парусами превратили Вилайет в Гирканское озеро. Темнокожий народ Заморы платил ему дань так же, как и восточные провинции Кофа. Далеко на запад, вплоть до Шушана, его правлению покорились шемиты. Его армии переходили границы Стигии на юге и внедрялись в снежные просторы Гипербореи на севере, неся опустошение и разорение. Его конники на западе предавали огню и мечу Бритунию, и Офир, и Коринфию и даже добирались до границ Немедии. Его меченосцы в золоченых шлемах попирали врагов копытами своих лошадей, и по его приказу исчезали в пламени крепости и укрепленные города. На затоваренных невольничьих рынках Аграпура, Султанапура, Хоарезма, Шадизара и Хорусуна женщины продавались за три маленькие серебряные монеты — блондинки Бритунии, рыжеволосые стигийки, темноволосые заморийки, чернокожие кушитки и шемитки с оливковой кожей. Однако в ю время как летучие конницы опрокидывали армии в дальних краях, на самых границах государства наглые проходимцы обирали его владения своими кровавыми и запятнанными копотью пожарищ руками.