Пробормотав спокойной ночи Сигурду, Зелтрану, Джуме и принцессе, он поплелся к предназначенному ему жилью. Скоро он храпел, как далекий гром.
Опьянев, Конан не заметил мрачного выражения на лице одного из воинов Джумы, угрюмого парня по имени Бвату. Это был тот человек, который чуть было не бросил в Конана копье, и которого сразил Джума. Этот удар вывел его из себя. Он был одним из военачальников Джумы и считал себя глубоко оскорбленным, что с ним обошлись, как с простым воином. В течение всего праздника, его угрюмый взгляд снова и снова возвращался к лежащему у ног Конана мешку. По обращению с ним Конана можно было заключить, что в нем содержится что-то ценное.
Бвату хорошо запомнил, в какую хижину ушел Конан. Он встал, покачиваясь, как пьяный, хотя практически ничего не пил, и покинул продолжавшийся при свете луны праздник, побрел в тень. Как только он скрылся из виду, то сразу же побежал назад по чернильно-черным дорожкам между хижинами. Серебряный луч луны сверкнул на широком лезвии кортика — кортика, который он только что получил в подарок от одного матроса.
Далеко на севере, в Оазисе Хаджар в Стигии, Тот-Амон часами исследовал звездные планы, чтобы хоть что-нибудь узнать о местонахождении реликвии змеелюдей древней Валусии. Когда Менкара и Зароно спали в своих альковах вдали от его лаборатории, могучий стигиец убедился, наконец в безнадежности своей задачи. Он сидел, неподвижно глядя в пустоту.
Тени плавали и колебались внутри огромного кристалла, поддерживаемого невидимыми руками у его трона. Слабое, дрожащее веяние, испускаемое движущимися фигурами, бросало расходящиеся тени на украшенные скульптурами стены комнаты.
Тот-Амон установил, что Корона Кобры больше не лежит на своем месте под каменным идолом Теафогуа, бога-жабы. Только другая партия моряков, высадившихся на острове случайно или преднамеренно, могла унести корону Кобры… С помощью кристалла Тот-Амон фут за футом обыскивал весь остров. Пропала не только корона, на острове не осталось ни одного человека. Не было ни следа принцессы Чабелы, о побеге которой рассказал ему Зароно. Исчезновение принцессы и короны, и разрушение идола — все указывало на то, что было вторжение какой-то неизвестной партии.
Тишина в комнате ничем не нарушалась. Тени мелькали на стенах и фигуре, сидевшей на троне столь неподвижно, что казалась тоже изваянной из камня.
12. ГИБЕЛЬНАЯ ПАУТИНА
Сон редко сваливал Конана с ног, как случилось в этот раз. Коварное вино погрузило его в глубокий сон, из которого его вырвало подсознательное чувство опасности. Он медленно очнулся, слабо понимая, что что-то не так. Некоторое время он не мог сказать, что именно его не устраивало.
Наконец он понял. В плетеной стене хижины зиял длинный разрез. Он начинался с высоты человеческого роста и шел до земли, холодный ночной воздух, приникавший через него, обдувал тело Конана.
Конан протянул руку к мешку, который он положил рядом с собой. Выругавшись, он вскочил на ноги, обшаривая глазами хижину. Короны Кобры не было.
Черный гнев закипал в сердце Конана, его рев потряс шаткие стены хижины. Выхватив тесак, он выскочил из хижины, выкрикивая грозные ругательства.
Праздник еще продолжался для тех воинов, которые могли держаться на ногах. Гигантское племя спало. Звезды сверкали подобно гроздьям алмазов над качающимися пальмами, и почти полная луна показывала свой серебряный лик. Среди тех кто не спал, Конан заметил Сигурда и Джуму. От его рева они вскочили на ноги.
В нескольких словах он рассказал, что случилось. Поскольку корона была их единственной добычей за все путешествие, Конан был охвачен слепой яростью из-за потери.
Все корсары были на месте, хотя отнюдь не все в полном сознании. Однако после проверки людей Кулало, оказалось, что один исчез.
— Бвату! Разрази его Дамбалла! — закричал в гневе Джума, от того что один из его людей ограбил гостя.
— Ты знаешь этого черного пса? — заорал Конан, не следя в гневе за выражениями.