— Новое руководство? — спросил Беритус.
— В самую точку. Доводилось тебе слышать о человеке, именуемом Конан из Киммерии?
Звероподобная рожа Беритуса выразила изумление:
— Да уж, имя известное. Молва гремит по городам и весям, но я никак не ожидал услышать о нем здесь, так далеко на востоке. Какая нелегкая занесла его в эти края?
— Кто знает, что управляет стопами подобного типа? Как бы то ни было, он прибыл сюда и начал портить мне кровь. Однажды мне удалось заманить его в капкан, и я бы вздернул его немедля, но мой хозяин, вице-король Торгут-хан, пожелал сделать казнь гвоздем своего грядущего празднества, а потому скотину заперли в темнице. Он сбежал, по пути уничтожив пятерых моих людей.
Беритус присвистнул:
— Да уж, вы на свой страх и риск заточили его в тюрьму. Я знавал многих таких, их следует убивать при первой возможности.
— Я сам знаю это прекрасно. Как бы то ни было, я желаю захватить всех их разом. Мои люди отвечают самым высоким требованиям, и, если бы речь шла об обыкновенных разбойниках, мне не потребовалась бы помощь. Но этот киммериец — совсем другое дело. Именно из-за него я позвал вас. Если все пойдет по плану, ты сможешь разделаться с работой в считанные минуты. Дело опасное, но недолгое, без месяцев преследований по холмам.
— Судя по моему опыту, события часто разворачиваются вопреки планам, — сказал Беритус.
— В таком случае, — зловеще промолвил Загобал, — дело станет долгим и трудным, и, возможно, ты проклянешь тот день и час, когда принял это предложение.
В маленьком дворике близ жилья Загобала люди Беритуса выстроились на смотр. Тем не менее выглядели они совершенно не похожими на нормальных солдат, собравшихся для подобной цели. Они были грубы и разноязыки, различных рас и не было у них ничего общего, кроме звериной жестокости и беспощадности. Линию замыкал массивный кофит, к нему прежде всего подвел Загобала Беритус.
— Это Урдос из Кофа. Он мой заместитель. Мало говорит, но дела его достаточно красноречивы.
Звероподобное существо отсалютовало тяжеленным топором, который выглядел в его огромной лапе легким, как ивовый прутик.
Следующий головорез обладал подобной черной бородой и шевелюрой, но ростом был пониже, хотя почти такой же в плечах. Он держал в руке толстый изогнутый лук.
— Барка, шемит, — представил его Беритус. — Отличный лучник.
Рядом с Баркой стоял худой темно-коричневый человек с мелкими чертами лица, его волосы были скрыты засаленной чалмой. Единственным его видимым оружием было тонкое копье.
— Амбула из Пунта. Он способен найти след, оставленный тенью на голой скале.
Амбула улыбнулся, обнаружив ряд желтых, сточенных зубов.
— Бахдур, гирканиец, — произнес Беритус, остановившись рядом с коренастым желтым человеком, за поясом у которого были лук и колчан со стрелами. Облачен он был в панцирь из лакированного бамбука, прошнурованного раскрашенной кожей. — Еще один превосходный стрелок, а по следу он идет почти как Амбула.
Так они прошли весь строй, и каждый следующий человек был в своем роде примечателен. В каждом безошибочно можно было признать законченного негодяя, но все казались идеально подходящими для возложенной на них задачи. Они были убийцами и охотниками за людьми, а Загобал понимал, что для подобных целей не нанимают нежных школяров. Эти же были жестоки, беспощадны и вполне подготовлены.
— Очень хорошо, — сказал Загобал. — Следующие несколько дней они не должны быть на виду. Даже в Шахпуре подобная толпа может вызвать толки, а я не сомневаюсь, что у наших бандитов в городе есть шпионы.
— Сегодня вечером мы ускачем так же открыто, как прискакали сюда, — сказал Беритус. — Поздней ночью поставь на ворота доверенных стражников и прикажи пропустить нас. Мы вернемся незамеченными.
— Превосходно, — одобрил Загобал.
— Моим людям не понравится сидеть взаперти в казармах, — сказал Беритус.
— Они долго скакали сюда, предвкушая хорошую попойку.
— Они будут вдоволь обеспечены и едой, и вином, — отозвался Загобал. — Я даже раздобуду им несколько женщин. Захвати мне Конана и его шайку, и я отплачу им такой попойкой, какой они в жизни не видели.
Той ночью еще одна необычная группа людей собралась в древней части Шахпура. Жрец Трагтан стоял в длинном нефе нового храма, его руки терялись в широких рукавах мантии. Он был абсолютно неподвижен, он ждал. Таинственный красный свет по-прежнему тек кровавыми потоками сквозь застекленные окна, хотя лунный серп швырял с небес лишь тусклые лучи. Жрец не шелохнулся, когда в дверном проеме возникла фигура в таком же облачении.
Вновь прибывший бесшумно прошествовал в зарево красного света, затем откинул свой капюшон, обнаружив изможденное лицо и лишенный волос череп, обтянутый необычно крапчатой кожей. Он медленно поворачивал голову, обозревая внушительный интерьер.
— Блестяще, — чуть присвистывая, сказал пришелец. — Все так, как было в стародавние времена!
— Приветствую, мессир Шоск, — произнес Трагтан. — Пока не вполне так, как было в великие дни, но будет так. Откуда ты прибыл?
— Из кхитайских земель, кои столь неизменны, что сберегли храмы Аримана, все, что осталось от прошлых веков.
В то мгновение, когда затихло слабое эхо этих слов, появились еще две фигуры. Откинутые капюшоны их грубых кирпичных ряс открывали лица, чертами под стать Шоску. В красноватом свете физиономия одного из них окрасилась каким-то нелепым багрянцем. Другой казался бледнее, но, похоже, он страдал некой обезобразившей его болезнью: лицо его было испещрено мелкими бугорками.
— Привет вам, братья, — в унисон произнесли Трагтан и Шоск.
— Брат Никас, — сказал Трагтан, — много воды утекло с той поры, как мы в последний раз лицезрели тебя. Откуда ты прибыл?
— С острова в Западном море, осколка погибшей Атлантиды, — сообщил багрянолицый. В обычном свете его кожа была бы слегка синеватой. — Оттуда я проделал путь к ближайшему берегу, тому, что жители, примитивные, как и в былые времена, именуют Пустошами Пиктов.
— А ты, брат Умос? — осведомился Трагтан.
— Из Бельверуса, что в Немедии, — ответил человек с шишковатой кожей. — От тамошнего храма Аримана не осталось и груды камней. На месте святыни возвышается огромная крепость. — Он усмехнулся, издав зловещее шипенье. — Башня, что нынче попирает алтарь, известна как Башня Утерянной Надежды, ибо с тех самых пор, как была выстроена крепость, при каждой осаде никто из защитников этой башни не оставался в живых.
Трагтан обратил взор ко входу:
— Кто еще присоединится к нам этой ночью?
— Больше не будет никого, — произнес Никас.
— Никого? — Трагтан повернулся к багроволицему. — Что же с братьями Кхинатом, и Спором, и великим Мудрейшим Джасупом, и мессиром Редком, и еще парой десятков?
— Ушли, — промолвил Никас. — Их храмы и святилища лежат там, что ныне является Стигией, и в тех землях, кои попали под управление Стигии: в Кофе и Шеме, Куше, Дарфаре и прочих. Исконная вражда между Ариманом и Сетом заставила стигийцев выискать даже руины наших храмов, стереть их в пыль и наложить на них и всех их приверженцев самое гибельное из проклятий.
— Сет! — прошипели в ответ все остальные.
— Это ревнивый бог, — продолжил Никас. — Жрецы-властители Стигии, служа ему, обрели могущество, и они не терпят даже намека на соперничество.
— Тогда будем действовать вчетвером, — произнес Трагтан. Он поднял руку, и подъемная решетка ворот скользнула вниз, будто захлопывающаяся гигантская челюсть. — Пусть так, это не первый раз, когда служение нашему грозному богу возрождается столь малым числом подвижников или даже меньшим.
— Во многих землях есть храмы Аримана, — сказали Никас, — но в этих нашего Повелителя чтут в приниженной форме, относясь к нему просто как к придатку культа Ормазда.
— Ормазд! — прошипели остальные.
— Истинно, светлый бог в великой чести во многих странах, и, коли так, он должен иметь соперника, дабы получить возможность ритуально сокрушать его в бессмысленных обрядах общественного стада. Наш великий и ужасный Ариман умален до балаганного паяца!