Роняешь на пол то один флакон, то другой, выливаешь на себя чуть ли не весь пузырек масла. В ванной нет халата, и ты закутываешься в белое махровое полотенце. Шлепаешь босыми ногами по полу, тянешь время: выходить совсем не хочется.
Не хочется выслушивать нотации Сашки, какой ты мелочный и эгоистичный, ведь это может закончиться банальным - «Не лезь не в свою жизнь!», и другими подобными фразами, на которые твой брат просто мастер. Да и дело даже не в этом… Гораздо больше ты боишься столкнуться с тишиной и пустотой за дверями.
Что угодно – резкий окрик, равнодушный взгляд, но только не одиночество…
Но нет, он здесь: сидит у окна, где несколько минут назад сидел ты, на том же самом месте. Хмурится – меж бровей пролегла складка. Провести бы по ней пальцем, чтобы разгладить…
Трясешь головой: вон глупые мысли, вон! Прочь из головы!
Сашка замечает, многозначительно приподнимает бровь:
- Наконец-то! Я думал, ты утонул.
И снова краска в лицо: ты понимаешь, что он слышал твои глупые метания, то, как ты спотыкался и чертыхался на каждом шагу.
- Знаешь что? Да пошел ты на хуй, - бросаешь через плечо, даже не оглядываясь.
- О, это уже конкретные предъявы. Отвечаешь за свои слова, мелкий?
- А какое нужно подтверждение?
Так легко разбить хрупкую стену перемирия неосторожными словами. И так хочется забрать их назад…
- Эй! – он бросается к тебе, прежде чем ты успеваешь закрыть дверь своей комнаты. – Да что с тобой такое?
Голос – хриплый, низкий, сексуальный – словно ножом по венам.
Словно соль на свежую рану.
Запрещенный прием.
Ему вообще надо запретить говорить с людьми.
Он дурно на них влияет.
Дрожишь, обхватывая себя руками.
- Ромка…
Его тоже трясет…
И ты на грани, на грани, на грани…
- Я тебя хочу. Вот что со мной такое. Я всего лишь хочу собственного брата, у меня, блять, стояк на него. Здорово, да? А знаешь, что еще веселее? Что это не просто так… Не просто желание. Я забыть не могу и не хочу забывать… Я люблю его, на хуй, ни о чем больше думать не могу. Вот и все…
- Ромка, - растерянно роняет Саша, - не надо, братиш…
Не можешь отвести взгляд от его полуоткрытых влажных губ – полных, чувственных.
- Я ни о чем и не прошу.
Щелкаешь выключателем, отворачиваешься, чтобы уйти прочь.
- Подожди, давай поговорим, - крепкая рука на плечо.
- Отвали, не за чем…
Только бы оказаться в спасительном одиночестве комнаты. Холодно. Мерзко. Жить не хочется после этой безобразной сцены.
- Рома, подожди! – повторяет брат и тянет тебя к себе.
Сопротивляешься, хочешь оттолкнуть, но куда твоя сила спроть его?
Натыкаешься на чемодан, спотыкаешься, и тут падаешь прямо Сашке в руки.
И вдруг оказывается, что его губы близко, и запах кожи такой пряный, душистый. Он резко выдыхает, и как-то так получается, что он уже целует тебя, до боли впиваясь в твои холодные, сухие губы. И он ничуть не смущен – ласкает языком, чуть покусывая, посасывая, сжимает крепко - не вырваться, не деться никуда.
Да и не хочется.
Больше не место робости и случайной неловкости. Здесь, в темноте, только ты и он. Знакомые губы, теплые шершавые руки, такой родной запах.
И стон, когда ты спускаешься поцелуями по груди, задевая чувствительные горошины сосков.
Нет, он не идеален.
Но для тебя лучше него нет.
Выгибаешься навстречу рукам: он не медлит, быстро срывает полотенце с твоих бедер. И вот ты уже лежишь на кровати с разведенными ногами и задыхаешься от близости его такого желанного тела. Случайно задеваешь выключатель от ночника – и комната озаряется неярким светом. Виновато улыбаешься, а Сашка хрипло шепчет:
- Пусть… Хочу тебя видеть. Малыш, какой же ты у меня красивый…
Его глаза совсем потемнели от желания, он так возбужден, что ему не хватает терпения на подготовку – наскоро облизывает пальцы, гладит, ласкает дырочку. А затем, не давая времени привыкнуть, входит – резко, глубоко, заставляя тебя сжаться от боли и застонать.
- Прости меня, прости…
- Продолжай, - едва выговариваешь.
Он проводит рукой по животу, успокаивая, возбуждая вновь, и ты сам не замечаешь, как начинаешь подаваться навстречу движениям его бедер.
- Да.. Хорошо, вот так…
Это похоже на сон, на медленный танец… Теперь он боится причинить боль, поэтому так нежен, нетороплив.
А ты ослеп и оглох – отключаешься от всего мира. Есть только наслаждение – через боль; только страсть – через страдание.
- Скажи, что это не на одну ночь, - шепчешь, находясь на грани оргазма. – Скажи, что это навсегда…