- Все, молчу, молчу…
Теперь и Саша лыбится:
- И где воздух только умещается? Такой маленький, тощий… А язык без костей!
- Ну, все претензии к матушке-природе… Или к нашей… Ой, да! Молчу!
Зажимаешь рот ладонью и изображаешь, как запираешь его на воображаемый замок, а ключ выкидываешь за спину.
Сашка закатывает глаза:
- Ты как ребенок! Ром… Я не знаю, как жить без тебя, если ты уедешь, если ты влюбишься и решишь жениться. Но я в любом случае поддержу, потому что люблю тебя.
Трясешь его за руку, порываясь что-то сказать, но он ласково прикладывает палец к твоим губам.
- Подожди… Я хочу сказать, что во мне борются два чувства: с одной стороны я желаю тебе нормального будущего, с семьей, детьми и все такое, а с другой – я чертов собственник, и не представляю, как смогу жить без тебя. Потому что ты даешь мне силу, братишка, только благодаря тебе я верю, что мы с тобой горы свернем. Мне надоело притворяться. Я не смогу больше без тебя…
Впервые видишь брата таким растерянным. От сознания того, что этот человек, который всегда был примером и образцом для подражания, нуждается в тебе, теплеет на душе.
Да, и он не идеален…
- И ты даешь мне силы, - обнимаешь, крепко-крепко сжимаешь ладони за его спиной. И мысленно даешь себе обещание.
- Я просто боюсь, что у нас снова ничего не выйдет… Я не хочу тебя делить ни с кем, слышишь?
- Все зависит от того, чего хочешь ты.
Сашка становится вдруг серьезным – задумчиво смотрит, обводит пальцами контур губ, и ты начинаешь понимать, что он, твой брат, боится. Он, такой уверенный в себе, насмешливый, жесткий, сейчас волнуется и переживает, как на первом свидании. И боится, что ему ответят отказом.
- Я люблю тебя, дурачина! Стал бы я так лезть к тебе все это время, доводить…
- Не понимаю, как могу тебе нравится… У меня же ноги волосатые, и вообще…
Смеешься.
Смеешься искренне, закатывая голову назад, чувствуя, как на глазах выступают слезы.
- Эй, это не истерика, нет? А то я даже не знаю, что делать…
- Я люблю тебя! – твои глаза блестят, а голос вибрирует от эмоций. – И я готов пойти на все, скрывать правду от всех, лишь бы ты меня не отталкивал, как прежде.
- И что же? Снова скрываться? – хмурится брат.
- А у нас есть выбор? Если мы хотим сохранить то, что имеем… Хотя моей репутации уже вряд ли сможет что-то навредить…
- О да! А впрочем, какая разница? Будем жить, как жили прежде…
…
А утром – синяки под глазами, зацелованные, почти до неприличия припухшие губы, и вид, говоривший, что ты не только провел ночь любви, но и отдавался кому-то, причем не один раз.
Ладонь на холодном окне – проводишь пальцами, лениво улыбаешься, вспоминая события ночи.
Сашка смотрит на тебя абсолютно сытым взглядом темных глаз:
- Ну что, бро, пора выбираться из берлоги?..
Юля.
Это не было похоже на обычный ночной кошмар. Когда сознание хоть немного стало проясняться, и перед глазами всплыли образы, все, что ты почувствовала – не радость от того, что страхи остались позади, а новый виток боли. Уж лучше было бы остаться в спасительном неведении сна…
Ломило тело.
Ноги затекли от неудобной позы, и ты со стоном вытянула их, недоумевая, почему же ты спала…сидя.
- Эй, малышка, с тобой все хорошо? Как ты сюда попала?
Голос – смутно знакомый, тон обеспокоенный, осторожный. Это ты еще могла уловить остатками уплывающего сознания. И если бы так сильно не болела голова, и не ломило глаза от яркого света, ты наверняка бы сделала одолжение и взглянула на собеседника.
- Ну же, Юль…
- По-моему, она накачалась.
От звука этого голоса тебя подбросило чуть ли ни на метр:
- Рома?
Ты широко распахнула глаза – малиновый ковер… Так, стоп. Пришлось задрать подбородок вверх, чтобы увидеть: над тобой возвышался Сашка – в свободных брюках, растянутой майке, которую ты люто ненавидела. Эти мелочи почему-то сразу зафиксировались в памяти. Он держал в руках очки, вглядывался в твое лицо, хмуря брови.
А чуть дальше стоял его брат – Ромка запирал дверь на ключ, нервно оглядываясь через плечо. У него были смешно подвернуты штаны, и высокие в зеленую полосочку носки топорщились и выпирали из кроссовок. Нелепый такой – ты игнорировала Сашку, и смотрела только на Рому.
Нелепый, ребячливый, любящий все необычное, новое, не доверяющий никому на свете, кроме брата… Такой сложный, гордый, очень ранимый… Такой талантливый… Такой необыкновенный.
В сердце разливалась странная сладость – ты прижимала руки к груди и безмятежно улыбалась. Как будто не сидела на полу перед дверью Рыжика, как будто не провела ночь в коридоре, задремывая и впадая в короткое забытье, словно была бездомной или нищенкой.