Звуки праздника: джаз-банд играл «Валенсию», смеялись и громко разговаривали люди; в темноте вокруг них повсюду кто-то шептался.
— Не слышу никакого пения.
— Может, они опять запоют, — сказала Маргарет. — Я подожду. — Она растянулась на земле. — До чего же хорошо!
Она закинула ногу на ногу, чуть не задев Эндрю по лицу. Он схватил ее ступню и почувствовал под пальцами резиновую подошву, брезент, шнурки.
— Маргарет, ты была в церкви в теннисных туфлях?
— Конечно, нет. — Маргарет икнула. — Я была в атласных туфлях, как велела Анна, и вообще вела себя очень прилично.
— Ты ухмылялась, когда шла по проходу.
— Рада, что ты меня заметил.
— Ты рехнулась.
С дорожки вежливо спросил официант:
— Вам что-нибудь подать, сэр?
Эндрю подскочил от неожиданности. На дорожке белела куртка и слабо поблескивал серебряный поднос.
— Ты похож на привидение.
— Шотландского с содовой, — сказала Маргарет.
— Мисс Маргарет, ваш отец спрашивает, собираетесь ли вы ехать домой.
— Скажи ему, что меня подвезет кузен Эндрю.
Поднос поднялся и поплыл прочь, оставив за собой запах виски и крахмала.
— Вот почему говорят, что они черней смолы. — . Маргарет хихикнула. — Их совсем не видно. Ну, поехали. С Новым годом!
— Легче, легче, — сказал Эндрю.
— Знаешь что, — сказала Маргарет, — до сих пор я пила только тайком, когда никого не было дома или никто не видел.
— Я готов отвезти тебя домой, но мне совсем неохота тащить тебя на второй этаж.
— Знаешь, кем бы я хотела быть? Старой дамой, которая рассказывает сальные анекдоты мальчишкам.
Эндрю допил рюмку.
— Ты отправляешься домой сию же минуту.
Она продолжала лежать. Он потянул ее за руки и, подняв, крепко обхватил за талию. Она приникла к нему, немного постояла, потом швырнула рюмку в темноту.
— Ладно, кузен. — Она все еще чувствовала у себя на талии его пальбы.
У Эндрю был «паккард», почти новый.
— Хорошая машина, — сказала Маргарет. — Значит, дела у тебя идут лучше, чем я думала.
Он дал задний ход, осторожно выруливая на дорогу.
— Многие и не думают уезжать, — сказал он. — Пожалуй, веселье продлится до утра.
Она откинула голову назад.
— Тебя тошнит? — сразу же спросил он. — Мне только не хватало испорченной обивки.
Она сказала:
— А ты никогда быстрее не ездишь?
— Все-таки я сейчас не самый трезвый человек в мире, так что обойдемся без происшествий.
Вверху проплывали уличные фонари. Они ей подмигивали, и она подмигнула в ответ.
— Прокатимся по парку, — сказала она.
— Ты едешь прямо домой.
— Я хочу в парк. В тот, за Мэгезин-стрит, к фонтану с голыми дамами.
— Ну, послушай…
— Для такого чертовского красавца, Эндрю, ты чертовски туп.
— Ладно, только на минуту.
Не успел он остановить машину, как она открыла дверцу, мелькнула в свете фар и исчезла.
— Куда ты? — крикнул он.
Маргарет в резиновых туфлях уверенно бежала в темноте.
У фонтана она остановилась и обняла одну из трех бронзовых нимф, державших урны, из которых в мраморный бассейн непрерывно струилась вода. Холодный металл под ее ладонями казался зеленоватым — впрочем, она знала, что он таким и был. В детстве она в солнечные дни часто приходила сюда с няней. В бассейне плескались белые дети, а вокруг на скамьях сидели черные няньки. Однажды какой-то малыш спустил штаны и попикал на ее крахмальную юбочку.
Тут ее и нашел Эндрю.
— А, так это и есть твой фонтан?
— Вы совершенно правы, кузен Эндрю.
Подобрав платье, она шагнула в бассейн. Вода доходила ей до колен. С ее руки ниспадали складки розового шелка. Она бродила по воде взад и вперед, расшвыривая брызги в темноту.
Эндрю сидел на бронзовых коленях и ждал.
Ей надоело это развлечение, и, хлюпая промокшими туфлями, она подошла к Эндрю. Теперь, когда он сидел, они были одного роста. Его лицо казалось неясным пятном, и она его не узнала. Это, может быть, кто-то другой, подумала она. Любой другой мужчина.
— Вода очень приятная, — сказала она. Она не видела, как его руки потянулись к ее плечам, но мир вдруг закрутился, верхушки деревьев качнулись слева направо и справа налево. — Я совсем пьяная.
— Да. — Он крепко держал ее за плечи. — Ты сама не понимаешь, что делаешь.
— Нет, понимаю. Да! — Она хихикнула, и деревья снова закачались. — Как сказала Анна. Да. — И она подставила ему губы.
Странно, подумала она, мой первый поцелуй с мальчиком давным-давно был мокрым, липким, холодным и мне не понравился. И этот не нравится. Лучше бы он целовал мне грудь, а не губы.