Сначала Роман Исидорович считал, что ему просто не везет с подрядчиками. Вскрыв махинации двух из них, он обратился с рапортом по команде. К удивлению, после этого имел разговор со старшим инженером, который намекнул ему, что не надо совать нос, куда не следует, а лучше самому подумать о материальном благополучии. Видя, как процветает казнокрадство, Кондратенко терял самообладание. Честный, непримиримый к лицемерию, он вскоре порвал отношения со многими сослуживцами и прослыл на дистанции сварливым и неуживчивым офицером.
Началась неприкрытая травля строптивого штабс-капитана. С тоской вспоминал Кондратенко кадетские споры, юношеские мечты. Даже недавняя работа над проектом крепости казалась бесконечно чужой. С некоторого времени он стал замечать холодность и со стороны начальника дистанции, которого уважал и который, как ему казалось, оставался едва ли не единственным человеком в этом гнуснейшем муравейнике. Причина этой холодности скоро выяснилась. Начальник сам погрел руки на одном из подрядов и теперь опасался выпадов со стороны молодого офицера.
Венцом всему явилось столкновение Романа Исидоровича с одним из подрядчиков, молодым армянином. Кондратенко принимал от него выполнение работ в одном из опорных пунктов. Тут же собрался любопытствующий гарнизон во главе с прапорщиком. Подрядчик, весело улыбаясь и потирая пухлые руки, вертелся вокруг Романа Исидоровича, всем своим видом показывая, что дела у него идут блестяще. Кондратенко, однако, видел много недостатков и причин для радости не находил. Его предположения подтвердил прапорщик. Не скрывая ничего, он заявил, что работы выполнены из рук вон плохо. Роман Исидорович и сам видел недостатки, несоответствие выполненных работ смете, видел, что неисправны печи и солдаты в первую же зиму будут мерзнуть. Он потихоньку закипал, а подрядчик на его вопрос о причинах неисправностей, не стесняясь присутствующих солдат, развязно ответил:
— Когда будешь жениться, такой тебе с женой сделаем печка, будет жарко, — громко рассмеялся и, подмигнув, фамильярно потрепал инженера по плечу.
Здесь уж Роман Исидорович не сдержался и влепил негодяю пощечину.
В тот же день Кондратенко подал рапорт по команде. Но подрядчик оказался не прост. Чувствуя свою полную безнаказанность, он обратился в суд за оскорбление насилием. Роману Исидоровичу пришлось испытать еще одно унижение. Чорохская военно-инженерная дистанция старалась не допустить какого-то ни было разбирательства прежде всего потому, что начальство боялось, как бы Кондратенко во гневе не раскрыл на суде все махинации. К нему зачастили коллеги, старшие начальники. Все сочувствовали, клялись в дружбе и пытались выяснить, как поступит штабс-капитан. На суде Роман Исидорович объяснил, что посчитал жест подрядчика и его заявление наглостью, оскорблением офицерской чести и не жалеет о случившемся. Суд ограничился разбирательством дела.
Не желая больше оставаться в среде военных инженеров белой вороной, Роман Исидорович отправился в Тифлис просить совета у брата. Тот предложил ему идти в академию Генерального штаба и начать все сначала.
Быстрый в исполнении решений, находясь под впечатлением недавнего, Роман Исидорович тотчас отправился к начальнику инженеров Кавказского военного округа и добился разрешения поступать в академию.
Не откладывая дела в долгий ящик, он за неделю рассчитался с прежним местом службы, устроил прощальный вечер, на котором присутствовали все офицеры Чорохской военно-инженерной дистанции, откровенно радующиеся избавлению от дотошного правдолюбца, и на следующий день, не заезжая к брату, отбыл в Петербург. Вскоре но прибытии он был зачислен сразу в старший класс Николаевской академии Генерального штаба.
Обучение в старшем классе академии Генерального штаба, несмотря на пройденный им совсем недавно академический курс, требовало напряжения. Роман Исидорович постепенно втянулся в привычный и радостный ритм учебы. Но тут, на беду, разболелась нога. Более месяца он пролежал, в клинике, а после еще долго ходил на костылях. Отсутствие друзей, денет, наконец, болезнь выбили его из колеи. Впервые в жизни он почувствовал отвращение к учению.
До окончания Романом Кондратенко курса академии оставалось три месяца, когда Елисей Исидорович получил письмо, в котором брат прямо выражал сомнение в целесообразности своих занятий. Крайне озабоченный вестями и опасаясь за состояние брата, Елисей Исидорович бросил свои дела и в феврале 1886 года приехал в Петербург.
Брата он застал в состоянии депрессии. Изнемогающий от болезни, усталости и бедности, тот снимал жалкий угол в полуподвале. С трудом узнал Елисей Исидорович в исхудавшем, заросшем густой черной бородой офицере вечно веселого, брызжущего неиссякаемым здоровьем и энергией Романа Исидоровича.
Старший брат немедля снял на Литейном светлую, чистую комнату, в которой и сам поселился вместе с Романом. Рассчитался с многочисленными долгами брата. Пригласил на консультацию врачей.
Не прошло и месяца, как с прежним энтузиазмом младший Кондратенко объяснял брату смысл последней предэкзаменационной работы. Силы возвращались в молодой организм с поразительной быстротой. Но Елисей Исидорович не уезжал, поддерживал брата морально и материально. Он оставался с ним до последних испытаний в академии. Праздновал вместе с Романом производство в капитаны, обсудил вопрос о том, куда просить назначения на службу. Роман Исидорович охотно согласился на предложенную ему вакансию в Виленском военном округе. Из Петербурга братья выезжали одновременно: один ехал в Тифлис, другой в Вильно.
В Вильно Роман Исидорович не нашел на месте ни одного начальника. Следуя совету дежурного генерала при штабе округа, он тут же взял отпуск и укатил в Тифлис. Елисея Исидоровича застал за составлением Кавказского календаря, издававшегося по приказанию наместника. Предложил свою помощь брату. Тот согласился и поручил ему составление статистического раздела календаря. Работа требовала усидчивости и большого внимания. Надо было обработать статистические обзоры Кавказского края, составленные на основании отчетов губернаторов, подробный перечень расходов и доходов губерний и областей края на основании приходно-расходных смет всех правительственных учреждений. Эта обширная и срочная работа потребовала от Романа Исидоровича около двух месяцев труда. Результатом ее явилось большое статистическое обозрение Кавказа за 1886 год с распределением данных по губерниям и областям.
Глава 5
В БЕЛОРУССИИ
3 июня 1886 года капитан Роман Исидорович Кондратенко отбыл в Вильно и вместе с двумя товарищами по выпуску явился к начальнику штаба округа генерал-майору М. И. Бунакову.
Стройный, подтянутый генерал сразу расположил к себе Кондратенко и его товарищей. Вспомнилось, что еще в академии его рекомендовали как честного, очень умного и образованного человека. Объявив, куда каждый из них назначается, Бунаков счел нужным дать некоторые напутствия новым офицерам. Генерал прохаживался по кабинету, заложив руки за спину, и быстро говорил:
— Пошли вам бог всяких успехов на вашей службе. Но помните также, что для достижения их нужны два качества: любовь к делу и скромность. Как барышне лучшим украшением служит ее невинность, так офицеру Генерального штаба скромность должна служить отличительным качеством…
Бунаков настолько расположил к себе офицеров, что Роман Исидорович, хотя и не без некоторого опасения, решил попросить разрешения на получение фуражных денег, около 160 рублей, которые полагались к выдаче только через месяц. Просьба не была случайной. Квартирных денег ему, как бывшему в отпуску, не дали совсем, столовые деньги назначили только со времени причисления к Генеральному штабу, то есть с 27 марта. Все это, вместе с прочими причислениями, составило по 20 рублей в месяц. Поэтому вместо ожидаемых 100–120 рублей он должен был получить около 40. Начинать службу с такой суммой, недостаточной даже для первого обзаведения, было невозможно, и Кондратенко оказался весьма в стеснительном положении. Кроме всего прочего, к этому времени у Романа Исидоровича начинает развиваться скупость — не очень-то приятная черта характера.