Японская разведка постоянно информировала свой главный штаб о происходившем в крепости, но адмирал Того считал слишком невероятным отказ от активных действий русских морских сил. Он требовал проведения новой операции по закупорке русского флота в гавани.
В ночь на 20 апреля Того вышел с флотом на третью операцию блокады русского флота. Около часа ночи японцы были обнаружены. По боевой тревоге огневые средства крепости и флота готовились к отражению атаки. В 1 час 30 минут появился первый из двенадцати шедших к Артуру брандеров. Встреченный шквальным огнем, он продолжал приближаться к проходу, миновал бон, но все же взорвался и затонул. Следующий за ним взорвался, не доходя до бона… Один за другим подходили брандеры к проходу и самовзрывались либо тонули от огня береговых батарей и эскадры. Затонули десять заградителей. Два вообще не дошли до Артура. Попытка японцев блокировать русский флот не удалась. Проход оставался чист.
На следующий день с утра весь горизонт покрылся японскими кораблями, вытянувшимися в линию милях в десяти от крепости. Пробили тревогу, но бомбардировки не последовало. Стало ясно: японцы прикрывают высадку.
Для наместника это было только подтверждением полученной накануне телеграммы, сообщавшей о появлении в районе Быцзыво японского транспортного флота. В этой же телеграмме Алексееву, как главнокомандующему, высочайшим повелением было предписано покинуть Артур, что он и поспешил сделать, оставив командовать эскадрой начальника своего штаба контр-адмирала Витгефта. Поразительны по своему невежеству предписания наместника о характере действия эскадры:
— Активных действий всей эскадрой без разрешения не предпринимать, ограничиваясь поисками крейсеров и миноносцев, но не подвергая их риску.
— Обеспечить свободный выход кораблей в море, тщательно охраняя рейд.
— Оказывать всяческое содействие сухопутному командованию в обороне крепости.
— Принять все меры по скорейшему вводу в строй поврежденных броненосцев.
Если учесть, что новый командующий эскадрой был человек нерешительный, слабовольный, прямо заявивший о себе «я не флотоводец», артурская эскадра, выполняя указания наместника, окончательно потеряла свое лицо как самостоятельная боевая единица на море. Теперь полностью были развязаны руки у японского флота.
22 апреля у берегов бухты Кинчан, недалеко от Быцзыво, появились японские корабли. В сопровождении броненосца «Чин-Ен», шести крейсеров и шестнадцати миноносцев транспорты с десантом выходили в район высадки. Операция началась интенсивной артиллерийской подготовкой, так как японцы предполагали наличие в районе высадки достаточных сил противодействия. На самом деле таковых не было.
Транспорты подходили к берегу одновременно по пять-семь штук и быстро разворачивались к разгрузке. Было отчего бы удивиться Алексееву и особенно Стесселю. От транспортов отходили шлюпки и многочисленные плоскодонные симпаны, употребляемые в Японии для береговой службы. Сильно нагруженные симпаны отваливали от транспортов и, буксируемые паровыми катерами, устремлялись к берегу. В каждой лодке находилось до полусотни солдат. Другие симпаны переправляли лошадей, поддерживаемых под уздцы кавалеристами. Первые симпаны, намного опередившие остальные, шли пустые. И не случайно. С приближением к берегу они составили длинную непрерывную цепь, которую быстрые и ловкие лодочники соединяли дощатым настилом. К прибытию первого груженого симпана причал уже был готов. Своеобразие этого причала и его преимущества заключались в том, что в отлив доски лежали прямо в грязи, в прилив — плавали на воде, что позволяло производить высадку непрерывно в большую и малую воду.
Поняв наконец, что противодействия не будет, японцы прекратили стрельбу. Дело пошло живее, организованней. Кавалеристы выводили лошадей на берег, размещали их между соснами и снова возвращались к импровизированной пристани за седлами, другим имуществом. Орудия выгружались также быстро и, чтобы не загромождать место высадки, на руках относились в сторону. Пехота высаживалась в тяжелом снаряжении. Помимо шинели зеленовато-синего сукна, каждый солдат нес на себе толстый бараний тулуп, красное одеяло, ранец, какие-то мешки. И это не считая винтовки и пояса с подсумками. Но задержки не было никакой. Так же организованно доставлялись боеприпасы, другие грузы. На каждой лодке имелись двухколесные ручные тележки, которые на берегу нагружались и увозились двумя солдатами.
Высадка продолжалась уже четыре часа. За это время русские наблюдательные посты успели доложить об этом Фоку. Но тот вместо организации противодействия начал отводить части к Цзинчжоу. Генерал Фок заложил первое звено в длинную цепь своих преступлений. Правда, генерал Куропаткин послал для противодействия отряд генерал-майора Зыкова, но отряд двигался медленно, придерживаясь указания командующего маньчжурской армией: «…ни в коем случае не ввязываться в решительный бой».
Японцы же за неделю непрерывных работ, спокойно и деловито, как на учениях, высадили 12 пехотных полков, 6 кавалерийских и 216 орудий.
Наместник, хотя и с опозданием, казалось бы, принял правильное решение, предложив Витгефту в одной из телеграмм выслать в район высадки 12 лучших миноносцев под прикрытием крейсеров и исправных броненосцев. Но произошел беспрецедентный случай: приказ не был выполнен, а Алексеев принял это как должное. Зато следом пришла другая директива, предписывающая немедленно приступить к передаче на сухопутный фронт корабельной артиллерии. Это приказание Витгефт принял с удовольствием. Впрочем, удивительного здесь мало. С первых дней командования эскадрой адмирал Витгефт отказался от единоначалия, и все решения на флоте стали приниматься коллегиально, голосованием флагманов, которые в большинстве своем были пропитаны оборонительными настроениями.
В штабе флота шли бесконечные совещания. Решались вопросы охраны рейда, ремонта кораблей, ну и, конечно, списания части орудий на сухопутный фронт. Работы по демонтированию орудий и пулеметов уже начались. Особенно организованно они пошли после совместного совещания у Витгефта сухопутных и морских начальников, состоявшегося 25 апреля. Был приглашен на него и Кондратенко.
После гибели Макарова Роман Исидорович решил несколько отойти от флота. Однако через несколько дней уже получил задание от наместника вновь заняться минными заграждениями на рейде. Снова пришлось сократить время отдыха, заниматься делом мало знакомым. Но отказаться он не мог, ибо понимал его важность. Чувствуя пробелы в знании электротехники, уже немолодой генерал, не смущаясь, учился у безусых мичманов, бывших с электричеством на «ты». Впрочем, Кондратенко любил повторять, что его роль в минировании сводится только к организации работ. Едва закончилось минирование рейда, как он с моряками занялся отысканием позиций на Ляотешане для установки дальнобойной пушки с круговым обстрелом. Идея эта исходила от наместника, и, поручая Кондратенко организацию работ, он заявил:
— Помогите артиллеристам только людьми вашей дивизии, чтобы установить этакого русского «Дядю Тома», и да поможет он нам не хуже, чем бурам. Хотя не уверен, что вы откажетесь принять участие в этом предприятии.
Алексеев не ошибся. На следующий день Кондратенко с генералом Белым после полудня направились на Ляотешань. Место было выбрано удачно, но как поднять на такую высоту тело орудия, весившее без станка около тысячи пудов. Надо было строить дорогу, и Роман Исидорович взялся за неделю разработать проект. Выполнял работы командир 28-го полка подполковник Киленин, а сам Кондратенко взял на себя общую организацию. Она включала в себя далеко не простое дело изыскания материала, обеспечения людьми, ну и, конечно, каждодневного контроля за строительством. Жене он писал: «…Собственно, к этому делу я прикладываю не столько знания, сколько просто энергии, чтобы поскорее осуществить это дело защиты города от бомбардировок японцев с западного побережья».
Совещание у Витгефта интересовало Романа Исидоровича чисто с технической стороны дела. Решался вопрос о действии флота в создавшейся обстановке. Он знал мнение Стесселя и был уверен, что тот сумеет его навязать безвольному командующему эскадрой. Ошибся он только в одном: навязывать не пришлось, так как еще накануне моряки решили вопрос положительно с точки зрения начальника укрепрайона. И все-таки где-то в глубине души Кондратенко надеялся, что кто-нибудь из моряков сумеет убедить Стесселя оставить за флотом его основные, чисто морские задачи. Но надежды не оправдались. Было решено снимать орудия калибром менее 10 дюймов и устанавливать на форты. Кроме того, Стессель вел себя вызывающе и не просто просил моряков, а указывал.