Роман Исидорович, прибывший к месту сражения, приказал контратаковать. Он, правда, слабо верил в успех контратаки — слишком велика была разница в силах, по надеялся немного задержать японцев и не дать им развить успех. Расчет оправдался. Неудачи двух предыдущих штурмов, стоившие японцам очень дорого, научили наступавших осторожности. Имея большое преимущество в людях и артиллерии, они все же не рискнули пойти дальше. Выигрыш во времени позволил Кондратенко провести перегруппировку. Последующие два дня японцы, непрерывно бомбардируя позиции, подтягивали резервы. Но и Кондратенко, умело маневрируя резервами, успевал усилить наиболее опасные участки.
Между тем осадная артиллерия, не жалея снарядов, продолжала бомбардировать форты № 2 и № 3, укрепление № 3, батарею литера Б и Курганную. Особое беспокойство у Романа Исидоровича вызывал форт № 2, на который непрерывно падали 11-дюймовые снаряды. Брустверы на форту были разрушены, бетонные казематы во многих местах пробиты, в живых оставалось не больше половины личного состава гарнизона. Не лучше дело было и на других — участках. На батарее литера Б исправным осталось одно орудие, на Курганной подбита 120-миллиметровая пушка… Артиллеристы крепости пострадали так сильно, что не могли вести не только контрбатарейную борьбу, но и противодействовать японским саперам, работавшим на подступах к укреплениям. Последние успели многое: двумя взрывами обвалили потолок и стенку капонира форта № 2, подорвали правый капонир № 3. Кондратенко бросал все силы на восстановление разрушений, ожидая с часа на час начала атаки.
17 октября, после трехсуточной непрерывной бомбардировки, генерал Ноги отдал приказ о начале решительной, последней атаки. В 11 часов 30 минут японцы открыли шрапнельный огонь, а уже в 11.50 повели наступление на Куропаткинский люнет и батарею литера Б. Еще через час первые японские пехотинцы спустили штурмовые лестницы во рвы фортов № 2 и № 3.
На батарее литера Б через пять минут после начала атаки замелькал японский флаг, но сейчас же был сбит, а к часу дня защитники батареи окончательно выбили ворвавшегося туда врага. Штыковые контратаки повергали в ужас наступающих японцев. Оборонявшихся было впятеро, вдесятеро меньше, но и сражались они каждый за десятерых.
То же самое произошло и на Куропаткинском люнете. Его обороняло две роты с шестью мелкокалиберными пушками и двумя пулеметами. Еще с утра от артиллерийского огня погибло более половины солдат и офицеров, вышли из строя три орудия и пулеметы. И все-таки, когда батальон японцев в колоннах порочно поднялся в штурм, до бруствера сумела добраться только половина, а рукопашный бой на люнете затянулся до двух часов дня… Дело решила резервная рота стрелков. Без единого крика появились стрелки на бруствере и молча бросились в штыки. За какие-то двадцать минут большая часть атакующих была переколота, а остальные в ужасе побежали назад, бросая раненых, оружие, снаряжение.
Только частный успех имел противник и на позициях форта № 3. Японская пехота быстро и организованно спустилась в ров и заняла его, но дальше не продвинулась ни на шаг. Более того, осажденные, забрасывая рвы ручными гранатами и шаровыми минами, уничтожили практически всех находившихся там солдат. Особый эффект производили шаровые мины, применяемые по инициативе неугомонного лейтенанта Подгурского.
Роман Исидорович впервые увидел в деле эти разнокалиберные шары, стальные и чугунные, начиненные взрывчаткой, недели две назад. Подгурский демонстрировал свое детище во время проведения контрминных работ у форта № 2. Кондратенко контролировал тогда закладку одной из галерей и наблюдал первый эксперимент с минами. Рашевскому доложили, что в параллели, наиболее близко подходящей к форту, скопилось большое количество японских саперов. Пользуясь тем, что находятся в мертвом пространстве и фактически защищены от орудийного и ружейного огня, японцы безнаказанно вели работы. Неоднократные вылазки русских охотников и проведенная дважды разведка боем успеха не приносили. Тогда и предложил Подгурский во время наиболее интенсивных работ обрушить на врага минный подарок. Местность благоприятствовала этому: японские параллели тянулись прямо под естественной горкой, на которой укрепились русские. Точность попадания Подгурский гарантировал, так как, помимо расчетов, он несколько раз скатывал к японцам колеса от телег и круглые валуны. Роман Исидорович, видевший раньше мины только в чертежах, непременно захотел увидеть их в деле.
С наступлением темноты, когда в японской параллели началась сильная возня, моряки по деревянным желобам быстро скатили к ним два стальных шара. Через несколько минут сверкнуло пламя и раздались один за другим два глухих взрыва. Трудно предположить, каков был результат взрыва, но в этой параллели японцы надолго прекратили работы…
Сейчас, во время третьего штурма, шаровые мины успешно применялись и против атакующих колонн противника. Одновременно с фортом № 3 было атаковано и третье укрепление. Это был, пожалуй, самый благоприятный для Ноги момент. От разрыва 11-дюймового снаряда начался пожар около склада с боеприпасами: загорелись заряды, стали рваться снаряды и бомбочки. Японцам удалось занять Третье укрепление, Куропаткинский люнет, часть форта № 2, но продержались они на них не более часа. В который раз, прекрасно сманеврировав резервами, Кондратенко выбил врага со всех русских позиций. К вечеру японцам удалось укрепиться только на гласисе Третьего укрепления.
Весь вечер и ночь на 18 октября прошли в перестрелке. К утру стало очевидно, что и третий штурм провалился. Правда, в пять часов пополудни Ноги отдал приказ о продолжении атак форта № 2, но вчерашние неудачи настолько подорвали моральные и физические силы его солдат, что длившийся почти без перерыва семичасовой бой более походил на методический расстрел вяло атакующих колонн пехоты. Японцы даже ни разу не вошли в прямое соприкосновение с обороняющимися и к часу ночи прекратили бессмысленное наступление.
Вновь, как и месяц назад, осадная армия не выполнила своей задачи. Ни одно из долговременных сооружений не перешло в руки японцев. Генерал Ноги по-прежнему проявлял поразительное тугодумие и упрямство в достижении своих целей. Ни о каком тактическом и оперативном искусстве здесь и не могло быть речи. Недооценивая силы противника и явно переоценивая свои, командующий 3-й армией продолжал атаковать на широком фронте, разбивая силы и распыляя резервы. Наступала японская пехота скученно, зачастую во взводных, а то и ротных колоннах и несла от организованного огня с фортов большие потери. Имея на многих участках частный успех, японцы, как правило, не развивали его, стараясь окончательно закрепиться на занятых позициях, теряя тем самым время, а с ним и инициативу. Артиллерия, вместо того чтобы сосредоточить огонь на узком участке прорыва, постоянно вела огонь как по укреплениям, так и по городу, порту. Не помогли Ноги ни почти тройной перевес в живой силе, ни фанатичность и упорство японского солдата.
Однако было бы неверно считать причиной неудач японской армии только ошибки ее руководства. Главным виновником этого все-таки оставался русский солдат и матрос, своим мужеством и героизмом сумевший в очередной раз отстоять крепость, да русский генерал Кондратенко, в который раз продемонстрировавший свое оперативное мастерство, умение маневрировать огневыми средствами и резервами. Активный характер обороны, основанный на целенаправленных контратаках, который предложил Кондратенко, постоянно лишал противника инициативы и позволял быстро ликвидировать любой частный успех японцев.
Утром после почти недельного пребывания на передовых позициях возвращался Роман Исидорович в город.
В Артур въехали, когда позднее осеннее солнце ярко освещало редко застроенные, похожие на террасы улицы. Город менялся на глазах. Постоянные бомбардировки, движение войск наложили отпечаток на все его уголки. То здесь, то там прямо на дороге чернели давно никем не засыпаемые воронки, многие дома превратились в развалины. Вдалеке, чадя черным удушливым дымом, горел маслозавод. Отсутствие на улицах людей усугубляло мрачный и неприветливый вид города.