Кромский с солдатом проскользнул в комнату.
— Здравствуйте! — повторил Киричук.— Извините за вторжение. У вас посторонние есть в доме?
— Одна я с внуком,— хворо пропела женщина и, подняв лицо к потолку, указала пальцем вверх, дескать, они там: — Да и внук сбежал, помощник золотой.
Лейтенант шагнул из кухни к сеням, показывая рукой подполковнику, что он первым пойдет на чердак. Мигом оказался на лестнице, дав поверху автоматную очередь.
Василий Васильевич услышал, как затрещали доски и мощно простучал гулкий автомат лейтенанта. На чердаке, куда поднялся подполковник, уже не было ни души. Сквозь сдвинутые доски в крыше просачивался дневной свет. Значит, через образовавшуюся щель ушли бандиты, а следом за ними, надо думать, сиганул и Кромский.
Быстро спустившись вниз и перемахнув через плетень, Василий Васильевич побежал вслед за солдатами. И тут увидел впереди слева топчущегося на месте Кромского. Тот рассматривал уткнувшегося лицом в землю бандита. Чуть подальше, впереди, разбросался второй.
Со стороны леса цепью приближались солдаты. Киричук поспешил к взводному:
— Осторожней! Бандит исчез! — подумал про себя: «Как в воду канул. Да что же это за чудотворец. Угар?! Мышь не проскочит. Не в комара же он превратился». И крикнул с досадой: — Искать! Повсюду!
Но следов Угар не оставил. Он где-то проскользнул, затаился и, возможно, сейчас наблюдает за поисковой группой из укромного места где-нибудь в соседнем дворе. Или, воспользовавшись погоней чекистов за двумя бандитами, проскочил огородами вдоль села в противоположную от солдатской цепи сторону и в эту самую минуту открыто шагает куда-нибудь в восточном направлении.
Киричук выяснял у тетки Хрысти:
— Когда бандиты пришли к вам?
— Третьего дня, господарь. Стемнело, и пришел.
— Кто пришел? Один?
— Сперва один, постарше который. Потом эти двое, и с ними еще один, что с бородой, тот вчера к ночи ушел.
— Так их было четверо, а вы говорили сначала, что трое. Может, еще больше?
— Нет, больше не заходил никто.
— Кого-нибудь из четверых раньше приходилось видеть?
— Старшего будто замечала где-то, а вспомнить не могу.
— О чем они говорили, кого называли?
— Мне сказали, ты, бабка, не подслушивай, а то ухи варом зальем. Шутковал все старший и ругался сразу. Не в духе он был. Да, рогатого этого называл, изюбра, где он, говорит, днюет и ночует. Я думала, на охоту его тянет, как моего покойного Игната. А тут, слышу, о человеке будто балакает. Когда бородатый уходил, наказывал ему: скажи, мол, чтобы изюбр позвал меня, поговорить с ним нужно.
«Надо допросить Шпигаря, что наказывал ему Угар и каким образом связной собирался установить контакт с Зубром»,— подумал Киричук.
— Спасибо за привет, тетка Хрыстя. Будьте здоровы! — поклонился подполковник.
Василий Васильевич отдал команду, чтобы прекратили поиск бандита. У него начал созревать интересный замысел.
17
Кушак вел свою группу глухим бестропьем, куда не всякий дорогу найдет. Так Кузьма заверил Сухаря. Антон Тимофеевич приметил, что главарь банды не отпускает его далеко от себя. Понемногу выпытал обо всем и начал уточнять — перепроверять:
— Ты в американской зоне после плена сколько был?
Сухарь ответил без задержки:
— Около семи месяцев.
— Что же они так долго держали?
— Держали, и все.
— Учили чему-нибудь?
— В смысле разведывательному делу?
— О! Понятливый. Значит, учили. А мы знаем, чему там учат и для чего.
— Ничего ты, сопляк, не знаешь. То, что ты только начинаешь понимать, я давно забыл,— решился круто оборвать Сухарь, сочтя момент самым подходящим.
Кушак вскочил, разъяренный.
— А ну лижи сапоги! — схватил он с земли винтовку и загнал патрон в патронник.— До трех считаю.
— Сопляк, повторяю! Немецкий абвер меня учил. А ты на американском подловить хочешь. Сам не смыслишь ничего. Опусти винтовку, вояка!
Ствол винтовки стал вяло клониться вниз.
— Проверим,— произнес нерешительно Кушак и приказал завязать глаза подозрительному типу и отобрать у него наган.
Сухарь вскоре уснул, а когда пробудился, машинально сбросил с лица повязку. Темнело, было свежо и покойно. Очень не хотелось снова напяливать тряпку на глаза, но Кушак сам туго затянул ее, пригрозив:
— Нарушишь мой приказ, пристрелю как собаку. Запретная зона пошла. Для тебя.
Сначала Антон Тимофеевич шел, держась за палку, потом его везли по ухабам на телеге. Наконец, остановились.
Кушак повел свой «трофей» в дом, усадил на лавку, по повязки не снял.