Упоминал лишь Угара и Сову, Сморчок тут не в счет. Однако тревога не покидала его.
Вскоре явились двое здоровенных мужиков, с которыми Зубр чуть ли не бок о бок ночью пришел сюда, без лишних слов, как на расправу, пригласили: «Пошли!» Й таинственно молча повели от сторожки в глубь леса. Вот когда все напряглось, сжалось в нем. Гринько хорошо знал легких на расправу эсбистов, карающих даже при малом сомнении в верности.
Зубра скоро привели к стогу на поляне, возле которого он увидел лежащего со скрученными назад руками Сову. Его разбитое в кровь лицо трудно было узнать. Тот попытался что-то сказать, узнав своего вожака. Наверное, хотел просить защиты, не иначе, но его рассеченные, опухшие губы лишь бессвязно, нервно вздрагивали.
И посуровело лицо Зубра. Для пего неважно сейчас было, виновен тот или нет. Он был готов, даже хотел тупорылым сапожищем поставить точку на недавней своей угрозе Сове.
— Узнаешь помощника? — вкрадчиво тихо спросил Рысь.— Так вот, он признался, что с зимы работает на энкавэдэ, продал Угара, того чуть трижды не схватили чекисты. А вот как тебя он не заложил — башкой мотает, ничего сказать не может. Ты давай его сам спроси, а я посмотрю на ваш контакт.
Наступал опаснейший момент. Сова не может говорить. Как же его допрашивать? Он будет дополнять свое мычание отчаянными жестами, и кто его знает, как их поймет краевой эсбист. Тут легко и самому стать виноватым.
— О чем мне его спрашивать? — всем своим видом выразил готовность приступить к делу Зубр.
— Спрашивай, ты один работал на энкавэдэ или с кем еще?
Так и знал Гринько: Рысь будет стремиться прицепить его к обреченному. Подсел на корточки к Сове, слово в слово повторил вопрос.
Сова вяло поднял на него глаза, отрицательно повел головой, отчетливо тихо произнес:
— Чист... я...
Зубр не поверил, что Сова чист, хотя червь сомнения точил его. По привычке со всей силой тычком ударил пытаемого в зубы, не заметив даже, что они уже выбиты.
— Погодь-ка! — ухватил его за руку Рысь.— Я тебе допрашивать велел, а ты пришибить хочешь. Я еще не все выяснил.
Он стал хлестать поникшее лицо Совы, приподнял того за подбородок, дождался, когда он приоткрыл глаза, и гаркнул:
— Зубр продался чекистам?!
И все поразились отчетливому ответу:
— Чист он...
Рысь распрямился и рукой показал Зубру, чтобы тот поднялся с корточек. И когда надрайонный проводник встал перед ним, ровным спокойным тоном сказал:
— Где твой кривой ножичек с костяной ручкой? Достань-ка, покажи... А теперь кончай его, ночную птицу. Давай!
Зубр расстегнул ворот рубахи, засучил рукава — он всегда соблюдал этот начальный ритуал палача, шматка сала только не доставало, которым он всегда наслаждался после убийства жертвы. Он был готов и обернулся к Рыси. Тот согласно кивнул — начинай! — и крикнул:
— Волоки его сюда, на середину!
Сова не держался на ногах, его опустили на колени, подхватив под руки. Зубр неспешно подошел к нему, резко, будто изловил муху, ухватил за волосы, запрокинул голову, подержал его так напоказ и коротким ударом ножа по шее Совы безошибочно вскрыл сонную артерию.
И еще без малого ночь пробиралась группа Рыси вместе с Зубром до лесного хуторка Веселка в Иваничевском районе — далеко проникли, аж под Заболотцы, рядом с Львовской областью. Беспокойства Гринько не чувствовал, шел все больше рядом с эсбистом. Но пистолет ему не вернули.
На хуторе они оказались как-то неожиданно, уже затемно. Зубру отвели каморку и велели спать. Сказали: надо будет — позовут. В другом случае, если бы не пережитое за сутки, он наверняка бы оскорбился таким приниженным обращением. Ведь бывало, Хмурый желал его видеть немедленно, в любой час. И почет ему оказывался с бесконечным «пожалуйста»! А тут будто ординарец чей-нибудь.
«И этот, чего доброго, косо встретит, лохму бровей удивленно вскинет и тоже скажет с издевкой, какой я тебе, мол, друг,— распалял себя Зубр, думая о Хмуром, которому дважды спас жизнь во время войны. Первый раз при карательной операции против партизан в Березовском лесу на Львовщине. Тогда тот с небольшой группой бандеровцев оказался в отрыве от основных сил карательного отряда и был окружен партизанами. Тут-то и подоспел командовавший заслоном Зубр. С сотней Угара он прорвался к своему главарю, выручил Хмурого. Второй случай произошел при отступлении под натиском Красной Армии из-под Ровно на Волынь. Тогда Зубр вместе со своим связным Кушаком вынес из боя раненого Хмурого и доставил в Боголюбы. Кушак укрыл его у своего брата Шульги. От пего Хмурый ушел уже краевым проводником.