— Лей, из кружки успею напиться. У Шурки-сапожника был?
— Принес,— подал он скрученную бумажку,— Брательник вернулся, Петро.
— Где он, почему не отыскал меня?
— На перевязку пошел, пузо располосовали — свищ был.
— У него всегда не как у людей,— развернула Артистка листочек, только сейчас заметив, как трясутся у нее пальцы. Прочитала: «Базар запрещаю. Даю достойное тебя поручение. Посылаю подарок. 12».
Мария знала: дюжина — цифра Хмурого. Вспомнила Зубра, подумала: «Молодец, слов на ветер не бросает. Живо и подарок подоспел, не успел пообещать. Только я его сама заслужила».
— Давно принес?
— Сразу и вернулся.
— Не мог явиться на рынок. Тут, может быть, судьба моя. Па часок бы раньше получить. И откуда он там, черт-те где, все знает? Наперед меня. Чудно.
— О чем ты, Маша?
— На базар отныне я не ходок. Свистульки твои мне больше не потребны. Книги читать буду, ума набираться. А то ведь я всего одну книжку в руках держала, да и ту не дочитала. Была там любовь, да кончилась. Какой же интерес ее дальше читать?
— Устарела уж вроде про любовь-то,— проворчал Микола и пошел, покашливая, во двор.
— А у любви нет старости! У нее страсти, телок! — крикнула женщина ему вслед и будто ожила от этих слов, ногой притопнула. Руки ее вскинулись, звонко щелкнули пальцы. Разулыбисто запела придумываемую на ходу песню:
«Любовь, когда душа поет и сердце трепыхается...»
Микола снаружи прикрыл дверь.Весь день связной Шпигарь мотал чекистов по Торчинскому району то между селами Гать и Усичи, то вдруг оказывался возле Балясины. Шли пешком, возвращались на машине к исходному пункту и начинали поиск снова, ища путь к важному схрону, о котором с потугами рассказал арестованный бандит. Киричук предупредил Тарасова о том, что Шпигарь ведет себя подозрительно, за ним нужен тщательный присмотр.
— Как же вы не можете найти дорогу к схрону в открытую днем, когда, крадучись, в темноте не ошибались? — высказал недоумение Киричук.
— Потому и не найду, что ночью ходил. В темноте по- другому все видится. Да и был я там всего раза два. Ночью отыщу,— уверенно заявил Шпигарь.
— Хорошо, Игнат Фадеевич, ночью так ночью,— согласился Киричук.
В темноте Шпигарь повел чекистов увереннее. За селом Гать он обнаружил свою дневную ошибку и сказал о ней Киричуку:
— Вот тут мы холмик миновали днем, вышли на Усичи. Не туды. Надо по склону направо и прямо, с закрытыми глазами упрешься в колючий кустарник — там терна много растет, потом чуток под уклон, пока вода не блеснет. Будет мосточек, но на него не надо ходить, у нас свой есть, невидимый.
На берегу речки Шпигарь неслышно походил туда, сюда, потом позвал подполковника с собой, указал на корягу и предложил потрогать ее, шепотом говоря:
— Тут проложен мосток в две доски, его не видно, накрыт водой, поверху она течет. Проход устойчивый, уверенно только надо. И чтоб ни один не свалился. Переходить быстро, а то могут прийти из схрона за водой.
И не успел Киричук подумать о том, как же отпустить Шпигаря опробовать невидимый мосточек, ведь в случае чего на той стороне его с собакой не найдешь, как у самого уха услышал голос Чурина:
— Я пошел, его можно следом...
Вскоре плотной цепочкой углубились в лес. Продвигались медленно, осторожно.
— Стоп! — шепотом сказал идущему рядом Киричуку Шпигарь.— Дальше нельзя. С полста метров осталось. Пусть ваши люди вправо и влево разойдутся. Предупредите всех, что могут вылезти из схрона на воздух, сходить за водой. Нас не минуют. Я свое сделал, распоряжайтесь.
Утром покажу замаскированную ляду. Только не дадутся они, если кто там будет.
Расставив людей, Василий Васильевич вернулся к Шпигарю, прилег между ним и Чуриным, спросил:
— Почему вы, Игнат Фадеевич, не пошли первым по мостку? Ведь мы о нем не знали, думали бы, что вы по воде зашагали. Сунулись бы сами, а там, поди, глубоко, иначе бы зачем мосток. Верно я говорю?
— Верно-то верно. Только пришел момент о себе подумать. Дважды его у нас не бывает.
Как же долго подступал рассвет. Ожидание захвата бандитов до предела напрягало нервы. Ведь все, кроме Чурина, в такой операции участвовали впервые.
— Там схрон,— указал Шпигарь рукой в сторону полянки.— Под той вон горбатой березой ляда. Поползли.
Он быстро продвигался по-пластунски, работая локтями, как механическими уступами. Метрах в пяти от лаза в схрон остановился и подождал, пока приблизится Киричук.
— Залегайте тут, и чтоб не сопеть, не ворочаться. Я ляду посмотрю, изнутри закрыта или снаружи.
Василий Васильевич видел, как Шпигарь па четвереньках, опираясь на локти и колени, достиг кривой березы, ищейкой обвел носом край лаза и с еще большей осторожностью попятился назад. Было ясно: в схроне кто-то есть.