И вдруг громкий выстрел взорвал тишину.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Июль пришел жаркий и сухой. Не прикрытая ни облачком земля изнывала от зноя, наводя уныние на людей. Удручали хлебные поля, ощетинившиеся тощими колосьями.
С наступлением вечерней прохлады Киричук решил пройтись по городу, хоть немного отвлечься от дум и о предстоящей операции против зверствующих банд Кушака и Гнома, и о новой, назначенной на завтра в ночь ветрече с Угаром, и о соседке по улице Варваре, проявившей к нему особый интерес.
Отдав распоряжение освободить на несколько часов всех сотрудников, занятых в операции, Василий Васильевич позвал с собой капитана Чурина и вышел с ним из управления.
— Вы давно последний раз бродили по городу? — спросил Киричук.
Чурин улыбнулся и промолчал.
— Что, даже не помните?
— У меня, когда бывает время, одно влечение: иду рыбачить на Стырь. Жена поначалу обижалась, а потом как-то отправилась со мной. Вышивала, поглядывала, как я рыбачу, и разок сама взяла удочку, поймала рыбешку. Теперь вместе рыбачим.
— А моей жене на рыбалке не приходилось бывать. Да и мне тоже,— махнул рукой Киричук.
— Вы еще не перевезли семью, Василий Васильевич? Что так?
— К сентябрю дети приедут, к началу нового учебного года. А жене перевод еще не дали... Вы давно в Луцке, Анатолий Яковлевич?
— Два года.
— Много узнали о нем?
— Тут все на виду,— оглядел Чурин площадь.— Городок небольшой, до войны в нем жило тридцать тысяч человек.
— Меня интересуют достопримечательности города, его прошлое. Луцкий замок, например. Пошли туда, посмотрим, с весны порываюсь.
— В замке я побывал, как только приехал в Луцк, В нем одном весь дух древности,— произнес Анатолий Яковлевич, уводя подполковника по крутой тропе к Въездной башне.— Замок до шестнадцатого века строили, перестраивали. К восемнадцатому он уже был сильно разрушен временем, к тому же сгорел княжеский дворец,— все больше поддавался желанию поделиться своей осведомленностью Чурин. Он считал для себя обязательным глубоко знать прошлое тех мест, где в данный момент жил и работал.
— Я дам вам, Василий Васильевич, свои конспекты и несколько брошюр по истории, географии Волыни,— предложил капитан.— Для работы с Угаром -вам ведь необходимо серьезно подготовиться.
— Дайте, конечно, и конспекты, и литературу,— попросил Киричук. А про себя подумал: «Вот кто поедет с Угаром в Городок, Чурин! Он сможет убедить его в оуновской обреченности».
— Если Угар придет, заниматься им будете вы,— сказал как о давно решенном.
— Почему «если придет»?! Вы не уверены?
— Пожалуй, можно без «если». Завтра в полночь на встречу отправимся вместе. Не упускайте возможности в разговоре все разъяснять ему, разубеждать. Это должно быть чуть ли не главной целью встречи, особенно когда останетесь с ним один на один и отправитесь в Городок.
— Ясно. Сколько лет Угар прожил в Канаде? — вспомнил важную деталь Чурин.
— Около семи. Учтите существенную деталь. Сейчас ему тридцать четыре года. Выходит, родился в тринадцатом. Вернулся из-за границы перед войной, когда ему было двадцать шесть. А в Канаду, значит, уехал девятнадцатилетним. Сумбур у него в голове. Побудьте с ним всюду, где захочет, объясните все, чем заинтересуется.
— Я понял, Василий Васильевич. А что после разговора? Какую гарантию с него возьмем? Что предложим?
— Пусть поможет взять своего эсбиста Шмеля, пока тот чего-нибудь с Тарасовым не сделал. Очень уж опасные предупреждения ему подкладывает.
— Стоящее задание. Но я бы к нему еще добавил требование представить план расположения постоев банд в районе, сведения о количественном составе.
Киричук обернулся к Чурину и мягко подытожил:
— Вот этим я и хотел закончить, догадливый Анатолий Яковлевич.
Словно током поразило Марию Сорочинскую, когда увидела идущих ей навстречу Киричука и Чурина. Первым заметила Стройного — не зря дала ему такое прозвище: подполковник шел, расправив грудь и слегка подав плечи назад, Благой оказался не таким уж полным и благодушным на вид, каким она запомнила его на базаре. Он был хорошо сложен, со смышленым строгим лицом, и, по всему видать, человек напористый, решительный.
Мария и сама не могла понять, почему вдруг рванулась вперед, опустила глаза, кокетливой походкой прошла мимо.
Потом долго, пока не вошла во двор хворого Сороки, обнаружив его, к удивлению, за ремонтом крыши, не могла успокоиться, перебирая в памяти и как взглянул на нее Стройный, и не заметил ли чего подозрительного в ее поведении.
— А ну слазь, притвора шелудивая, думала, в самом деле скопытился, хворает,— прикрикнула на Сороку, мужниного брата Петра, назначенного Зубром для жесткой конспирации Артистки единственным ее связным по всем поручениям. Ведь с ним Мария может встретиться по-родственному сколько угодно. Артистку уводили, отрывали от соприкосновения с теми, кто снабжал информацией и поставлял разведданные Хмурому.